Красная сирена

Дантек Морис

Нет никаких сомнений – гнев матери обрушит­ся на нее. Дочь – плоть от плоти, кровь от крови, «воплощение всех достоинств ее генетического по­тенциала» (так выражалась Ева) – предала ее.

Алиса, охваченная ужасом, понимала, что у нее не только ничего не вышло, но она сама навлекла на себя опасность. Похоже, ее родителей ни в чем се­рьезном обвинить нельзя, разве что в незначитель­ных нарушениях. А раз так, через несколько дней они предпримут контратаку и с помощью армии своих адвокатов заберут ее домой.

При этой мысли Алиса не смогла сдержать дрожь.

Анита

молча играла ручкой. Розовые ногти на черном стержне. Потом сухо щелкнула колпачком и заговорила:

– Пока что мы на перепутье. Настоящее рас­следование не начато, но дело уже открыто, и ты находишься под нашей защитой. На территории Нидерландов твои родители объявлены в розыск для дачи свидетельских показаний, но…

Она выдержала небольшую паузу, пристально глядя Алисе в глаза, и продолжила:

– Мы постараемся зацепиться за историю с грузовиками… Как тебе кажется, родительская студия может находиться в другой стране? Где-ни­будь в Европе?

Алиса никогда об этом не думала, поэтому, прежде чем ответить, тщательно покопалась в па­мяти…

– Я не знаю… может быть… Мои родители много путешествуют по Европе, да и по всему миру. Я ви­дела всего-то две или три фотографии, но там даже пейзажей не было…

Большой дом… несколько деревьев… вот и все. Она глубоко и безнадежно вздохнула:

– Это может быть где угодно, в Германии или в Португалии. – При этих словах из глубин памяти всплыла фотография дома в Алгарве, последний снимок, присланный отцом.

Анита молчала. Медленно встала, положила блокнот в широкий нагрудный карман куртки.

– Я заведу дело по факту исчезновения маде­муазель Чатарджампы. Это единственная серьезная зацепка, которая у нас есть. Ты должна оста­ваться здесь, большего я пока не могу сделать.

Алиса вымученно улыбнулась. Она понимала. Анита и так много для нее сделала. Сама виновата. Она была слишком наивной. Наивной и нетерпели­вой. У нее было мало доказательств. Правосудие бессильно. Она допустила серьезную ошибку.

Груз этой ошибки давил ей на плечи, пока Ани­та Ван Дайк спускалась по лестнице встречать ночную смену. Алиса видела, как Анита села в ма­шину и уехала. Она услышала, как полицейские на кухне открывают пиво.

Девочка закрыла дверь и села на кровать.

Наступила ночь. Луна отбрасывала мертвен­ный свет на белые стены комнаты. Алиса села к ок­ну и стала смотреть на звезды и на мерцающие огни города, расположенного в нескольких киломе­трах от их дома.

Собравшиеся над морем облака принесли с со­бой мелкий дождик. На севере город закрывала пелена дождя, превращая его огни в мерцающий океан.

Да. Ужасная ошибка. Других быть не должно.

Ни одной.

На следующий день Алиса закончила читать кни­гу за пять минут до прихода инспектора. В этот вечер она задержалась и появилась вместе с ноч­ной сменой.

При первом же взгляде на Аниту Алиса поня­ла: у них новые осложнения.

– Сегодня днем события начали развиваться стремительно, – задыхаясь, проговорила Анита.

Алиса молча съежилась в ожидании надвигаю­щейся катастрофы.

Анита встала у окна, глядя на город.

– Адвокаты

твоей матери обратились в Минис­терство юстиции. Они собираются предъявить иск газете, опубликовавшей небольшую заметку об этом деле, где о твоих родителях говорится как о возможных серийных убийцах. Они возбудят дело против государства по ряду статей, мотивируя это тем, что мы начали проверять твои показания. Они подозревают нас в том, что мы организовали утеч­ку информации и таким образом нарушили тайну следствия… Это более чем серьезно. По утвержде­ниям адвокатов, твои родители не знают, откуда взялась эта кассета. Они подтверждают, что пере­везли все вещи из дома в Амстердаме в другой, чтобы сделать тебе сюрприз. О твоем исчезновении они сообщили в районный комиссариат десятого апреля, во второй половине дня… по телефону. Они утверждают, что в подвальной комнате действи­тельно хранились кассеты с порнографическими фильмами, но их использовали для производства собственных картин…

Анита замолчала. Алиса сидела, широко рас­крыв глаза и не веря своим ушам. Господи, что же будет дальше?

Инспектор вздохнула:

– С другой стороны… Она колебалась.

Алиса заерзала на кровати, горло перехватил спазм, она не могла вымолвить ни слова.

– С другой стороны, адвокаты твоих родителей утверждают, что в последние месяцы ты страдала депрессией и весь прошлый год и начало нынешне­го наблюдалась у психиатра…

Из горла Алисы вырвался нервный клекот, и она взорвалась:

– Но это же неправда! Я… я… меня просто мучи­ли кошмары, я… Боже мой, моя мама попытается выдать меня за сумасшедшую… Вы понимаете? Она скажет, что я безумна!

Она рухнула на кровать.

Анита подошла к девочке и, как могла, поста­ралась ее успокоить. Но то, что предстояло сооб­щить, было еще ужаснее, а она не могла вымолвить ни слова.

Алиса сидела молча, раздавленная, уничто­женная, побежденная.

Анита взяла девочку за плечо и медленно при­тянула ее к себе:

– Слушай меня внимательно, Алиса. Прокурор просил адвокатов передать твоим родителям, что он хочет выслушать их показания по делу об ис­чезновении мадемуазель Чатарджампы. И по по­воду кассеты тоже. Один из экспертов уверен, что на кассете снято настоящее убийство, но двое дру­гих настаивают, что это удачная инсценировка. Се­годня в конце дня прокурор сообщил мне, что ника­кое полицейское расследование в отношении твоих родителей предпринято быть не может…

Алиса бросила на нее отчаявшийся взгляд.

– Адвокаты сообщили, что полное медицин­ское заключение, подписанное психиатром, докто­ром Форстером, будет передано в прокуратуру. Похоже, твоя мать обвиняет твоего отца, Стивена Тревиса, в организации заговора, якобы он писал тебе письма, манипулировал тобой, чтобы разру­шить образ матери, так что она и против него соби­рается возбудить дело.

Алиса обмякла, совершенно опустошенная, словно из нее выпустили весь воздух. Нечто смутное грозило сломать ее жизнь, разрушить судьбу, как сухую ветку, унесенную разъяренной рекой. Тон­кая, изящная фигура Аниты склонилась над ней.