Красная звездочка
Шрифт:
И я осталась. Сырояров обрадовался, засуетился, стал доставать какие-то пакетики, мешочки, все это сыпать в маленький чайничек. Как я поняла, готовил необыкновенную заварку. И запахло в кухне лесом, травами, вот-вот соловьи запоют.
— Сейчас, сейчас, — приговаривал хозяин, колдуя над маленьким чайничком. — Пойди, пожалуйста, Лана, в комнату, там в буфете, в правом ящике, возьми чайные ложечки. Красивые такие, серебряные.
И я пошла в комнату.
Комната как комната. У стены стоит сооружение из стекла и красной фанеры, наверное, это и есть буфет. Посуда в нём. Столик низенький,
Именно тут подняла я глаза и увидела картину.
В первое мгновение я приняла её за окно, выходящее совсем на другую улицу. Но потом сообразила, что это никак не может быть окном. Там была зима. Засыпанная снегом улица. Едва подошла поближе, оттуда подуло холодным ветром, даже волосы зашевелились. Протянула руку — стекло. Вернее, что-то похожее на стекло, но если сильнее нажать — поддаётся, как хорошо надутый воздушный шар. Странная картина была в широкой блестящей раме. Пока разглядывала раму, на улице — там, за стеклом, появилась девочка. Нагнулась, что-то поднимает, сейчас обернётся… До чего же всё в ней мне знакомо, только не могу припомнить, откуда! Сейчас увижу её лицо и…
— Где же ложечки? — окликнул меня из кухни старик.
Только на минутку оторвала взгляд от картины, разыскивая ложки, как стекло подёрнулось туманом, и всё исчезло.
— Что за необыкновенная картина у вас на стене? — спросила я Фёдора Антоновича, входя с ложечками в кухню.
— Терпение, мой друг, — непонятно ответил он. — Давай-ка чай пить.
Заварка тоненькой золотистой струйкой текла в большую чашку с толстыми белыми стенками. По ним плыли голубые лебеди.
Всё в доме у этого странного старика было непривычным. Вот он положил мне кусочек сахару в чашку и посмотрел вопросительно своими светло-голубыми глазками, запрятавшимися под рыжими лохматыми бровями:
— Хватит, надеюсь?
Уж совсем бы не клал! Я вообще-то сластёна, в чай кладу три-четыре кусочка. Правда, мама ругается, говорит, что зубы будут от сладкого болеть. Они у меня один раз всего болели. Когда я почти целую вазочку конфет съела. Но не подумайте, что от жадности, — соседскому Антону назло. Он к нам в гости пришёл со своими родителями, попробовал одну конфету и говорит:
— Совсем невкусные. Вот папа из Германии привёз конфеты, так это класс!
Так я ему показала класс: пока гости разговорами занимались, кучу конфет съела, уверяя, что вот это конфеты! И ещё сказала Антону, что из-за границы нам тоже один знакомый конфеты привез, они никому не понравились, так и засохли!
Я почему-то разозлилась на Фёдора Антоновича. Давай чай пить, давай чай пить, а сам сахару пожалел!
— Тебе бутербродик сделать? — ласково спрашивает старичок и отрезает тоненький ломтик хлеба, а на него кладет совсем прозрачную пластиночку сыра.
«Ничего себе угощенье!» — мрачно думаю я и решительно вспоминаю про бабушку. А Фёдор Антонович собирает оставшиеся на столе крошки и… ссыпает их себе в рот!
Я тихонько сползаю со стула и охрипшим голосом бормочу:
— Извините, что зашла!
Так однажды сказала мамина знакомая, когда огромными полями своей шляпы задела в коридоре зонтик на вешалке, он свалился на вазочку, стоявшую на тумбочке, вазочка свалилась на кошку, дремавшую на коврике, и кошка со страшным воплем кинулась в приоткрытую дверь, чуть не сбив с ног соседа, чинно спускавшегося с лестницы. Вот тут-то мамина знакомая сказала: «Извините, что зашла!» — и наступила на свою шляпу, свалившуюся ей под ноги.
Старик пригладил седые, смешно торчащие во все стороны волосы и торжественно, словно на октябрятской линейке, произнес:
— Дорогая Лана, у тебя добрая, отзывчивая душа, и поэтому я хочу отблагодарить тебя за твой хороший поступок.
Мне стало ужасно неловко. Какой там хороший! Это я уже потом решила отдать кошелёк-то… И чтобы перевести разговор на другое, брякнула:
— Хотите, я вам что-нибудь покушать из дому принесу, а то вы вон крошки доедаете.
Фёдор Антонович смущённо усмехнулся:
— Привычка с далёких лет. Была война…
— Знаю, знаю! Пирожных не было, конфет не было, суп варили без мяса, котлеты делали из травы. Мне бабушка рассказывала. Но вы знаете, я ведь очень мало ем. Даже мама говорит, что ем, как птичка: два раза клюнула и сыта.
А про себя подумала: «Уж крошки со стола никогда не стала бы доедать!»
Фёдор Антонович, наверно, догадался о моих мыслях, посмотрел на меня грустно, укоризненно так, но ничего не сказал. Он протянул мне руку. На его ладони неизвестно откуда появилась голубая коробочка. Уж не фокусник ли этот старик? В ней что-то щелкнуло, крышка отскочила, и я увидела красную звёздочку, излучающую неяркий свет.
— Ух ты! — только и могла сказать я, зачарованно глядя на необыкновенную вещицу.
— Волшебная, — произнёс старик, любовно погладив звёздочку указательным пальцем.
Я не поверила своим ушам. Волшебная. Ерунда какая! Даже дошкольник расхохочется, если ему такое сказать. А я всё-таки уже первый класс окончила. Осенью во второй пойду. Но Фёдор Антонович, будто не замечая моего неверия, продолжал:
— В этой звёздочке спрятано три времени: прошлое, настоящее и будущее. Воспользоваться ею может девочка по имени Светлана, окончившая первый класс. Как видишь, всё сходится.
У меня замерло сердце. Неужели и вправду волшебная? Вот здорово!
— Возьми, не бойся.
Я взяла звёздочку в руки. Она была тёплая и тяжёленькая. Но с обратной стороны не всё было красным: в самой середине темнел квадрат, как если бы из неё что-то вынули.
— А это что? — спросила я, разглядывая квадрат.
— Всё в своё время, — ответил старик. — Сначала скажи, согласна ли ты отправиться в прошлое!
Его маленькие глаза-буравчики выглядывали из-под большущих рыжих бровей, и весь он напоминал сказочного гнома.