Красно-золотая прядь
Шрифт:
– Нет, – тут же последовал ответ. – Вы лучший управляющий из всех, что у нас были, и вы добрая молодая леди. – Этот комплимент исходил от Делии, самой приветливой из троих. – Но дело в том, что…
Пауза, и испуг, который они, должно быть, испытали, заставил их всех побледнеть, задыхаться и говорить невнятно, как рыбы, изгнанные из тусклого мира их привычной жизни. Испуг передался немного и мне.
– Да? – Спросила я немного неуверенно.
Потом Энни, флегматичная дама, вышла вперед.
– В доме что-то есть.
При этих словах все трое сблизились.
– Мы уже давно подозреваем это. Те домработницы ни за что не покинули бы хорошее
С минуту я молчала, глядя на них и чувствуя, признаюсь, некоторую растерянность.
– Тогда в чем же дело? – Резко спросила я.
– Это что-то, – вмешалась в разговор Джейн.
– Или кто-то, – добавила Энни.
Я постучала по столу. – Что-то или кто-то делает что? Где это делается?
– По всему дому, мисс. Но особенно в старой части, где живут наши слуги. Вот где это случилось с теми домработницами днем, и вот где это случилось с нами прошлой ночью.
– Ну, давайте, давайте! – нетерпеливо сказала я. – Что с вами случилось прошлой ночью?
– Делия вчера поздно вечером пекла хлеб на кухне, – сказала Энни.
– О, пусть Делия сама расскажет, – настаивала я.
– Но, мэм, сначала это случилось со мной. Я собиралась спуститься, чтобы помочь ей. Она так опаздывала, и у нее болела голова. Поэтому я надела халат и пошла по коридору к задней лестнице. Как только я подошла к повороту, мэм, в темноте, я так привыкла к этому, что даже не зажгла свечу, кто-то прошел мимо меня, как дуновение холодного воздуха, и волосы у меня встали дыбом!
– Другими словами, на тебя налетел холодный ветер, да? – Презрительно сказала я.
– Нет, мэм, там были шаги, более медленные, легкие шаги, которые были не так приятны мне, как дуновение воздуха.
Я ничего не могла понять. Вмешалась Делия.
– Она вошла в кухню, белая как мука, и мы вместе легли спать. Но едва мы легли в постель, как вошла Джейн, дрожа так, что свечное сало разбрызгалось по всему полу – вы сами можете это увидеть сегодня.
– А что случилось с Джейн? – Спросила я с усмешкой.
– Я лежала в постели, мисс, в темноте, немного бодрствуя, и услышала, как позади меня, в стене, кто-то громко вздохнул.
Я со смехом откинула голову. – Ах вы, глупые женщины! И это все? Уж не хотите ли вы сказать, что сквозняк холодного воздуха, падающая штукатурка или крыса в стене прогонят вас на старости лет из хорошего дома в мир?
– Подождите минутку, мисс, – воскликнула Делия, – есть еще кое-что.
Я ждала. Это что – то еще, казалось, было трудно сказать.
– Давай ты, – выдохнула наконец Делия, подталкивая Энни, которая сглотнула и заговорила с необычной быстротой.
– Робби заболел вчера вечером, ближе к утру. У него были ночные кошмары, сказала Мэри (Мэри была няней Робби, с которой в то время я почти не виделась), и она никак не могла успокоить его. Он говорил о даме с рыжими волосами, – они посмотрели на меня краешком глаза, и я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло, – даме, которая стояла над ним … Ну! невозможно рассказать о причудах такого нервного ребенка, как он! Как бы то ни было, Мэри искала грелку, а мы, бодрые и нервные, хотели ей помочь. Мы с Делией пошли выпить горячего молока, а мы с Мэри снова вместе поднялись наверх из кухни и направились в детскую. А теперь, мисс, – они снова прижались друг к другу, и в горле у Энни что—то странно щелкнуло, – когда мы дошли до поворота
– Почему Мэри не пришла предупредить? – Спросила я через несколько минут. За это время я преодолела, во-первых, некоторое чувство страха, вызванное не столько рассказом, сколько взглядом светлых глаз Делии, и, во-вторых, очень сильное чувство гнева. Я не могла отделаться от ощущения, что они наслаждаются этим бесконечным повторением “леди с рыжими волосами”. Неужели эти глупые создания подозревают меня в том, что я играю отвратительные трюки, чтобы напугать ребенка?
– Ну, Мэри, сегодня утром она выглядит довольно худой, – сказала Энни, – но она молода и отважна, и она говорит, что, может быть, нам просто показалось, что эта штука вылезла из детской, и, во всяком случае, она из тех, кто не оставит своего подопечного. Она так любит Робби.
– По-моему, мне нравится эта Мэри, – сказала я. Затем, оглядев их как можно презрительнее, я холодно продолжила, – хорошо, я передам ваш рассказ миссис Брейн. Я скажу ей, что вы хотите немедленно уехать. Нет, не тратьте больше времени. Делайте свою работу и будьте готовы упаковать чемоданы. Я думаю, миссис Брейн будет рада, если вы уедете.
Но я была очень удивлена, обнаружив, что оказалась права. Миссис Брейн почти охотно согласилась и даже, казалось, почувствовала облегчение.
– Во что бы то ни стало, соберите их как можно скорее. Я дам объявление, чтобы муж и жена заняли их места. Боюсь, что это будет довольно тяжелая работа для Мэри и вас какое-то время, так как я просто не допущу в дом ни одного из этих негров. Но…
Я нисколько не возражала против тяжелой работы и, сказав ей об этом, поспешила сообщить о результатах своей беседы, во-первых, Энни, Делии и Джейн, которые, к моему удовлетворению, казались не только потрясенными, но и обрадованными готовностью, с которой их отпустила хозяйка, а во-вторых, Мэри, няне.
Мэри
Я нашла Мэри с Робби в саду. Она встала со своего деревенского стула под большой магнолией и поспешила мне навстречу, скорее для того, чтобы отвлечь меня от своего подопечного, чем для того, чтобы сократить мою прогулку.
Ей не нужно было переживать. Я достаточно остро ощущала дневной страх Робби передо мной, но то, что я вызывала ужасные сны о рыжеволосых женщинах, склонившихся ночью над его кроватью, наполняло меня настоящим ужасом перед ребенком. Я бы ни за что на свете не приблизилась к нему.
Я остановилась и стала ждать Мэри.
Она выглядела свежей и крепкой, как какое-нибудь живучее цветущее растение, ничего “острого” в ней не было, насколько я могла разглядеть: невысокая и подтянутая, с круглыми преданными глазами, круглым румяным лицом, задиристым носом и бульдожьей челюстью – не красавица, конечно, но такая надежная и приятная на вид, как здоровье, честность и чистота. Я радовалась ей в то утро, и даже в то худшее время, когда ее доверие ко мне немного пошатнулось.