Красноармеец
Шрифт:
– Нужно поспешать. Вижу некоторые без шинелей. Снимете с немцев. Оружие, всё ценное забирайте, я их убил, но даю разрешение брать мои трофеи с них. Только документы их мне. Кстати, мне про вас военврач сказал, я освободил бойцов из барака. О вас я не знал. А теперь уходим.
Пришлось задержатся минут на пять, погасил светильник, его одна дивчина прихватила, и мы двинули к выходу, довольно плутливым маршрутом, чтобы на часовых или патрули не наткнутся. Однако до лагеря довёл. Часть освобождённых пленных на лапнике лежали, там врачи с ранеными уже заканчивали, ох как тот военврач обрадовался своим девчатам-медикам. На керогазе второе ведро с водой кипятили, источник воды рядом был, скоро чай будет готов, припасы почти все ушли, ну и нам меньше нести, так что стали девчат кормить и поить, когда чай был готов. Я же занимался бюрократией, описывал кого освободил, вносил в рапорты что командованию придётся сдавать. Начал с девчат, потом мужчин. Военную учётную
Так и шли мы прямо по путям. По буеракам с ранеными сложно, а тут темнота скрывала, пока ни одного не потеряли, но один зенитчик очень тяжёлый, военврач беспокоился за него, всё рядом шёл. Километров пятнадцать мы отмахали, разбитый и сгоревший состав видели, обходили по полю, к вони гари перемешивалась вонь горелого мяса. Вот и обошли, двигались всё дальше и дальше. К рассвету отмахали километров двадцать пять, и это имея свободные руки, что позволяло почаще менять носильщиков. А мы за день от моста на тридцать километров ушли, пятьдесят где-то до него получается. Карты была, у немцев в женском бараке взял, но тут ориентиры поди разгляди. Когда рассвело, мы разбили лагерь, ведро полное воды поставили на керогаз, долго ему разогревать такую ёмкость, но хоть дымить не будем мокрыми ветками, деревни рядом были, обошли, разведка докалывала что там пусто, непонятно наши или нет. Я отметил что телеграфные столбы тут целые. Поэтому пока обустраивали лагерь, ранеными занимались, я старшего назначал, это один из моих сержантов, тот там и командовал. А я, прихватив двух бойцов, охранять меня, и поднялся на столб. Подключился к проводам, не сразу угадал правильные, но был сигнал, ответила телефонистка.
Я обрадовался и тут же потребовал соединить меня с Генштабом в Москве, мол, младший лейтенант Одинцов выполнял приказ маршала Шапошникова, хочу доложится о выполнении. Это конечно чушь, но может соединят? Впрочем, маршал был на месте, не смотря на то что было семь утра, и нас соединили. Тот вспомнил меня вскоре, вот и описал как получил назначение, тот подтвердил, это оказалось его решение, и что было дальше. Рассказ краткий, вплоть до спасения наших из плена, сообщив что среди освобождённых командир одной из стрелковых дивизий. По сути штаб этой дивизии. Тот оказывается его знал, даже попросил трубку, то я ответил, что на столбе сижу, оборудование связистов использую, вряд ли тот сюда поднимется, ну и дал свои координаты и где нахожусь. Оказалось, это серая зона, и немцы и наши тут, всё перемешалось, но дальше станция, там наши, нас встретят. Их предупредят. Так что час дал на отдых, чая попили, еды не было, и двинули дальше, а через восемнадцать километров, совсем запалённые, но добрались. Нас действительно встречали, предупреждены были. Раненых сдали, а тут меня раз, двое сотрудников НКВД под руки, настоящие, начальник станции подтвердил, и на эшелон. Как раз где наши раненые были, и спасённые медики, уходил в тыл, а бойцы остались на станции, их включили в состав сборной роты какого-то лейтенанта. Тут формировались подразделении из таких выходящих к своим.
Чёрт, и керогаз не забрал, и «ПТР». Да ещё по мелочёвке. Всё неожиданно было, я даже не доложил старшему командиру на станции о том, что было, только о подрыве мостов, и всё, как эти взяли. Хотя не меня одного, полковников и комиссара тоже они забрали, нас вместе везли. Впрочем, за время пути, пока к Москве ехали, я выспался, меня покормили, шинель высохла, как и форма. Прибыли под утро. Что с медиками не знаю, ранеными местные занимались, увозили в госпитали, полковников и комиссара приняли тут другие сотрудники, а меня на машине в то самое здание на Лубянке. И сходу в камеру, мол, следователь ещё не пришёл. Ну ожидаемо, оружие сдал, пистолет и автомат, сидор, а шинель оставили, остальное всё забрали. Я не имел привычки носить мелочёвку в кармане, так что особо те ничем не поживились, даже медали снял и прибрал, не хочу их потерять, те честно выслужены и выкуплены. Только удостоверение командира, и всё. Камера полна была, переполненная даже, на полу спали, тут воров почти не было, не милиция, разные элементы из различных слоёв общества, военные, были и фронтовики, мы друг друга сразу распознаём, те и подозвали, с ними устроился, и стал описывать что было на фронтах, заодно и свои, с подробностями.
– А за что взяли?
– спросил один капитан-стрелок.
–
– Если бы я не сдал такой дефицит, - сказал майор-сапёр.
– Мне бы точно трибунал светил.
– Да тебе и так светит, - махнул рукой капитан, и те дальше продолжили расспрашивать обстановку по фронтам, однако я в глуши сидел, откуда мне знать? Те это вскоре тоже поняли, так что оставили в покое.
В камере я пробыл от силы часа три, пока конвоир за мной не пришёл и не повёл наверх, в один из кабинетов. Мне предложили сесть, тут был капитан госбезопасности, он за столом сидел, ещё был один с ромбом в петлицах, но не представился, у стены стоял, сбоку изучая меня. А вот капитана звали Гольцев Марк Игоревич.
– Лейтенант, вы знаете, что командир вашей роты написал на вас рапорт, где выставил вас некомпетентным командиром, бросившим охраняемый объект?
– Не удивлён.
– Ваша телеграмма вас и спасла. Даже самолёт был выслан, который убедился, что все три моста целы и там стоят на охране наши бойцы. Да и те кто выходил из окружения это подтверждают. Также уничтожение мостов тоже подтверждено авиаторами. Впрочем, немцы используют понтонные переправы, но вы всё равно осложнили им жизнь. Вашего ротного, что так оболгал своего подчиненного, отправили под трибунал. Все его грешки вспомнили. Сейчас тот в звании сержанта где-то на передовой. Рота была расформирована. Так что с этой стороны вы чисты. А поговорить я с вами хотел вот по какому поводу. Нами был взят вражеский агент, очень они вами интересовались. Что вы можете сказать на это?
– Ну в Киеве было, случайно у рынка опознал немецкого офицера, тот пусть в гражданской одежде был, но рожа точно его, и он меня опознал. Я тогда в плену был, целых восемь часов в плену пробыл, пока не бежал. Тогда до стрельбы дошло в Киеве, двое ваших сотрудников погибло, ещё две ранены, а немцев всех положили.
– Да я в курсе этой истории. Это всё?
– Да вроде.
– Немцев интересует секретное бесшумное оружие. По их данным вы его использовали в городе Владимир-Волынск, уничтожили два патруля, а там было по десять солдат при унтере.
– А, это? Ну было, и что? У бандитов взял, заинтересовало, красивое такое, никогда ничего похожего не видел. Когда бандитов вырезал, по трупам это оружие проверил, шесть пуль выпустил, им-то уже всё равно. Там автоматический огонь и одиночный. Переключатель был.
– Где это оружие?
– впервые подал голос носитель ромба. Кажется, старший майор госбезопасности.
– Так выбросил, как боезапас закончился, на черта тяжесть лишнюю носить? Там и было всего два запасных магазина, по двадцать патронов каждый. Я у бандитов весь дом перевернул, не было там больше таких патронов.
– Как они выглядели?
– Ну, меньше винтовочных, и больше пистолетных. Посередине где-то.
Оба командира переглянулись, и капитан попросил рассказать всё с самого начала. Вот и описывал как на гулянку наткнулся, как бандиты перепились, и я их резал, трофеи собирал, автомат этот нашёл в сундуке, заинтересовал он меня. Девчат освободил, и на пролётке к выезду, как патруль уничтожал. Солдаты валились, а другие этого не видели до последнего момента, громко сапогами топали. Тревоги поднять не успели. Автомат компактный, разборный, приклад набок складывается, глушитель откручивается, так в сидор и убрал, вполне уместился. Потом, когда дали задание немецкого майора добыть, часто использовал, больше двадцати немцев пришлось тихо уничтожить, чтобы до этого майора добраться, а когда с погоней на хвосте на угнанной машине гнал к своим, по пути и выкинул. Где, сказать даже примерно не могу, ночь была. Только примерный район. Его всё равно велели показать на карте. На вопрос почему не сдал командованию, ответил, что не думал что оно секретно, обозначения на оружии наше было, тем более это трофей, а трофеями я не делюсь, был неприятный опыт, отобрали, МОЁ, с тех пор не показываю. Это всё. Все мои показания записали, даже дали лист бумаги и карандаш, накидать как этот автомат выглядел. Я накидал, очень даже неплохо получилось, настоящий автомат «Вал» с глушителем и оптикой. Оба командира задумчиво изучили рисунок, вид его внешний действительно сильно необычным был, никто так не делает, а я говорил, что прям один в один. Потом меня повторно опросили, всё тоже самое и сначала, никаких изменений, так что дали расписаться под листом показаний и сказали, что я свободен.
Неожиданно. Я несколько секунд так и сидел на стуле, после чего вздохнул, и признался:
– Мне ещё есть что сказать.
– Восполнил где оружие?
– тут же заинтересовался капитан.
– Да нет, выкинул и выкинул. Я одну гильзу сохранил, на память, внуком бы показывал. В сидоре.
Тут же капитан связался с дежурным и приказ мои вещи принести, они с ромбовидным сами перетряхнули весь сидор и нашли в платке три гильзы. А я как раз и хранил на этот случай, всё равно бы до наших спецслужб дошла информация, и легенду заготовил, что уже выложил.