Красноармеец
Шрифт:
Отделение третьего взвода в полном составе было, немцев те и не видели, подорвали объект как сигнал был. А вот от моего отделения, где Арбузов был старшим, мой зам, осталось три бойца. Пока всех перевязывали нормально, извлекли осколки, чистили раны, медикаментов запас был, один боец санитаром подрабатывал до армии в больнице, в морге, хоть такой медик, но работал, я и составил рапорты по уничтожению мостов. Бойцы доложились как отделение погибло. Немцы на «ЗИС-5» нагло заехали на мост, но встали, посыпавшись из кузова, и сразу атаковали, их было в два раза больше, закипела рукопашная схватка. А я, ставя задачу перед строем бойцов, три раза повторил. Нельзя дать немцам взять мост, в случае внезапного нападения, даже если боевые товарищи на мосту, ближайшие должны добежать и активировать подрыв. Арбузов серьёзно воспринял приказ, у подрывной машинки всегда сидел дежурный боец, он сразу и активировал, как схватка началась, хотя два немца почти добежали до его окопа. Они его и убили. Вот трое и выжило. Двое ранены были, но ногах
Вот так двигаясь, я и размышлял. Две недели, даже чуть больше, отличной и спокойной по сути службы. Хоть бы и дальше куда нас направили мост охранять и подальше от войны. Я не боюсь её, на мой взгляд немцев лично я уже достаточно набил, чтобы свой долг исполнить, семь десятков точно есть, пусть другие геройствуют. Нет, если на фронт отправят, куда деваться, пойду, но предпочитаю тыл и спокойную службу до конца войны. Во так оскальзываясь иногда в грязи, не самый простой путь, но нам нужно держатся подальше от автомобильных дорог, думаю там немцы, а вот тут у железки их можно встреть разве что случайно. А так вроде дождя нет, но сыро очень, шинели постепенно набирали влаги, тяжелели. А размышляя я о своих вещах. Сейчас нет учёбы в школе командиров, где и минуты свободной не было, тут я его вполне находил, так что занимался ремонтом ценного и дефицитного из трофеев. Спальники зашил, хорошо получилось, потом вещмешки. Всё перебрал, что-то бойцам раздал, для меня мусор, остальное в хранилище. То есть, неплохо поработал, в хранилище появилось килограмм сто свободного, но после боя его не осталось. Тут и «ППШ» трофейный, и все три подрывные машинки, я за них отвечаю, и часть вещей из землянки, три лампы керосиновых. В общем, прихватил вещей, остальное бросить пришлось. На мой взгляд тот бой у моста прошёл неплохо, почти сотню диверсантов положили, плюс Арбузов отличился. Я на Героя ему наградную напишу. В крайние минуты отдыха, когда носильщики менялись, я писал письма. А всех бойцов я попросил, кто, откуда, кто из семьи есть, записал в блокнот, вот и писал похоронки по сути. К концу дня закончил на всех. Часть бойцов погибли, похоронить не могли, а вот погибших зенитчиков похоронили, в окопе, наспех обрушив стенки, но хоть так. Я отметил семьям этих зенитчиков где те погибли и похоронены, даже нарисовал схему, если будут тут после войны, можно будет перезахоронить.
А так весь день в пути. Была станция, проходная, но разведчики доложили, что там немцы, поэтому обошли её по большой дуге, и встали за ней. Я сделал вид что из вещмешка достаю керогаз, и мы несколько котелков воды вскипятили, чай кидал, сахар, и хоть чая горячего попили. Запасы у нас провизии дня на два были, их и использовали, так пообедали, потом и поужинали. А встали за станцией по той причине, что разведка, изучая в бинокль станцию и строения рядом, там деревушка сборку прилипла, обнаружила наших. В смысле советских военнопленных. Работали там, потом их в какой-то барак загнали. Человек двадцать видели. До наступления темноты часа два, вот и решил их освободить, заодно вымотавшимся бойцам дать отдохнуть. В полночь двинем дальше по путям. Если удастся освободить своих, рабочих рук прибавится, станет легче.
Вот как встали на отдых, поужинали, я построил бойцов, и сказал:
– Товарищи бойцы и командиры, там, на станции наши боевые товарищи томятся в плену. Мной принято решение освободить их. Там замечены врачи, а нам они нужны, вы знаете. Действовать буду сам, мне это привычно, среди трофеев с диверсантов был пистолет «Вальтер» с глушителем, используя его для тихой ликвидации часовых, станет возможным тихо и незаметно для остальных немцев освободить наших и увести. Мне нужно два добровольца в помощь. Если есть добровольцы, шаг вперёд.
Почти весь строй сделал шаг вперёд, отобрав двоих, я успел изучить бойцов и эти ночью видят не хуже меня, велел всем остальным отдыхать, часовые выставлены, назначенный старшим сержант будет менять в нужное время, а когда приведёт освобождённых пленных, покормит их нашими пайками. Можно всё распотрошить, я дал добро, те наверняка будут очень голодны. Вот так и легли отдыхать, тут еловый лесок, нарубили лапника, кинули плащ-палатки, у нас их с десяток
– Внимание, вы освобождены доблестными защитниками Отечества, бойцами Красной Армии. А именно, вторым взводом комендантской роты города Мценск, под командованием младшего лейтенанта Одинцова. Это я, если кто не понял. Часовой ликвидирован, сейчас тихо собираемся, встаём в колонну по одному, мой боец станет проводником, первый держится за его ремень, следующий за него, и так далее, и вас выведут на стоянку моего взвода. Там еда и горячий чай. Пока это всё, собираемся. Медлить не стоит, я не знаю когда меняют часового, тревога может подняться в любой момент.
Все вокруг тут же зашептались, обмениваясь мнением, когда их перекрыл довольно громкий бас:
– Лейтенант, здесь старший комсостав, подойдите.
– Гражданин неизвестный, а у вас документики есть? Для меня вы никто и звать вас никак. Выйдем к своим, пусть с вами соответствующие компетентные органы разберутся. А без подтверждающего документа вы всего лишь освобождённые пленные не имеющие слова. Поэтому лучше голос не подавать, а то он у вас и так… громкий.
Тут ко мне пробился мужчина в форме военврача третьего ранга, как колобок. На Лукина похож, только без очков. Шинели нет, не опоясан, как и все.
– Товарищ лейтенант, - обратился тот ко мне.
– У меня тут подчинённые. Девчонки совсем молодые, их отдельно держат и как бы чего не было от немцев.
– Понял. Постараюсь помочь. Да, там с часового сняли шинели, она хоть пулей попорчена, но от холода защитит, я распоряжусь её вам выдать. Ещё сапоги сняли, если кому нужно, можете забрать. А вам, товарищ военврач, задание, у меня раненых много, есть те, кому срочно операции требуются, как прибудут, вам выдадут всё что есть из медикаментов, приступайте немедленно.
– Хорошо.
– Вот возьмите, - я незаметно достал из хранилища вещмешок с медикаментами, в тени был, никто не должен был увидеть.
– Тут перевязочные, жгуты, шовный материал и немного инструментов.
Боец снаружи сунул в щель ворот и шинель, и сапоги, да и карабин с ремнём и подсумками, так что и шинель забрали, и сапоги, пленные цепочкой двигаясь за проводником, держась друг за друга, чтобы не потеряться, стали уходить, проводник дорогу запомнил, второй боец замыкал, а я двинул дальше, военврач показал куда его подчинённых отвели. У него были и мужчины, они тут же в бараке были, тот передал вещмешок с медикаментами военфельдшеру, что стоял за его спиной. Однако и женщин хватало, но подчинённых женского пола увели в другое место. Моя разведка этого не заметила. Что ж, если спасать, так всех. А народу в бараке было с сотню, я думал меньше. Видимо не всех к работам привлекали. Я пробежался, времени не так и много, приметил нужный склад, и что важно, ворота открыты, изнутри отсветы видны, а в проёме стоит солдат, с карабином за спиной, похоже часовой, тот смотрел куда-то внутрь и посмеивался. Двигаться тихо по грязи, где под подошвами чавкала влага, было сложно, но я двигался уверенно по натопанному, и приблизился. Не крался, шёл как хозяин, часовой мельком глянул в мою сторону, но принял за своего, на что я и рассчитывал. Выстрелив в висок часовому, тот начал медленно заваливаться на бок, я резко ускорился, оказавшись в проёме ворот и трижды выстрелил, было два офицера и фельдфебель. К стенам жалось с два десятка девчат и молодых женщин. Хм, было и три пожилых, видимо санитарки, но немцев они не интересовали. Судя по почти раздетой девушке в центре пустого склада, те проводили кастинг тем, кто согреет одному из них постель этой ночью. Или это первая жертва. Причём при остальных делали, запугивали, чтобы посговорчивее были. Пройдя на склад, на полу зашевелился фельдфебель, да и один из офицеров ранен был, получив в спину пулю, второй явно убит. На полу лампа стояла, освещала всё, вот так достав нож, чиркнув по шее фельдфебеля, я сказал:
– Слушай, чернобровая, ты мне второй раз уже попадаешься, спасать тебя из сарая приходится. В этот раз оплату буду требовать натурой, хотя бы поцелуй.
Среди девчат действительно та была, старший военфельдшер, которую я уже раз спасал, это во Владимир-Волынске было, на бандитской малине. Я как раз добил ножом офицера, тут не столько патроны не желал тратить, сколь берёг ресурс глушителя, когда та всхлипнув, рванула ко мне и обняла. Узнала. Или ассоциации с ножом всплыли. Вот так дал себя пообнимать не только ей, но и другим, ещё бы я против был, и негромко заговорил: