Красное колесо. Узел 2. Октябрь Шестнадцатого. Книга 1
Шрифт:
(В Циммервальде почти не выступал, направлял своих левых из тени. Это – самый верный расчёт сил. Уж Радек ли не выступит! – остроумно, находчиво, развязно, самоуверенно. Обязанность же вождя – сплачивать своих немногих. Враг – это ещё полврага. Но кто был с нами и вдруг от нашей линии отвихивается – это двойной враг! вот по таким – первый удар! А лучше – предусмотреть, и между заседаний накачивать своих на сепаратных совещаниях.)
– …В том и весь позор пацифизма, что он мечтает о мире без социалистической революции.
У Радека весёлая легкоподъёмность: все карманы у него оттопырены газетами, книгами, на первый день есть, если бежать на революцию – так прямо отсюда. А – интересно как!
(Но – следить за мошенником: в любую минуту переметнётся, изменит. То – путал, мирил Гримма и Платтена, когда их надо всячески ссорить.)
– …Переворот – абсолютно необходим для устранения всех войн…
А Бронский – как дремлет. Бронский мог бы тут и не сидеть, он – для счёта всегда. Когда нужно – проголосует. А когда нужно – и скажет что нужно.
(Да – глупый он. Но – так мало нас, пригодится каждый в своё время.)
– …Социалистический строй один избавит человечество от войн…
Нобс – как будто одобрителен, и в глазах и в губах – сочувствие, а ушки – покойно на месте, а лоб не взморщится. Да ведь – главный редактор главной газеты левых и мягко продвигается по партии на председательские места. Он очень, очень нужен им тут всем.
Нужны – и они ему, Нобс отлично понимает, что ветер всегда дует слева. Вот – их кучка, вот – их несколько человек, а ведь могут повернуть всю швейцарскую партию? Да только не дать им на шею сесть.
– …Это непоследовательно: стремиться к окончанию войны и отвергать социалистическую революцию…
(Но вскочил Ленин и крикнул на письмо Либкнехта Циммервальду: «Гражданская война – это великолепно!» Осторожность хороша на 9/10, а в 1/10 надо переступать. Идти в окопы с пролетарским лозунгом: братание! В войсках проповедовать классовую борьбу! Обращать оружие – против своих! Эпоха штыка наступила! Конечно, рискованно так эмигранту в нейтральной стране, но – всегда обходилось. А в Циммервальде гнусный подлый немец Ледебур: «Вы здесь подпишете – вам не опасно, а тем? Езжайте в Россию – и подписывайте оттуда!» Уровень аргументов!..)
– …А швейцарская партия упорно остаётся в исключительно легальной колее и не готовится к революционной массовой борьбе…
От стойки с двумя пузатыми старыми бочками и десятками цветных горлышек официант с нетёсаным швейцарским лицом медленно носит к столам золотистые кружки, бордовые бокалы и стаканы. Другой от кухонного окошка – дощечки жёлтые с наструганными бурыми копчёностями да тарелки с жарким и рыбой, – непомерно изобильные швейцарские порции, как четверные, неторопливо убирают швейцарские животы. И ещё на огоньках подле каждого обжоры подогревается вторая половина порции.
– …Социалистическое преобразование Швейцарии вполне осуществимо и настоятельно необходимо. Капитализм вполне созрел для превращения в социализм – и немедленно!..
(На последнем заседании Циммервальда от полудня и всю ночь левая бушевала на каждой поправке, каждый раз требовала «особого мнения» в протоколе – и так незаметно сдвигала резолюцию влево. Ни Гражданской войны, ни Нового Интернационала не провели, конечно. Но создалась циммервальдская левая как международное крыло, и Ленин – вождь её, а не какой-то русский сектант. Руководство же осталось за центристами, и слава конференции – за Гриммом, во всех мировых газетах. Чуть старше тридцати, а – в Исполкоме Интернационала, потому что с оппортунистами заодно. Двадцать лет как Ленин по Швейцарии то ездил, то жил, – никакого Гримма и слышно не было.)
Втягивающее, узкое лицо Вилли. Он – согласен, согласен со всем, но, главное, точно ему понять: как делать? с чего начинать?
– В Швейцарии необходимо будет эскпроприировать… максимум… всего не больше 30 тысяч буржуа. Ну и конечно сразу захватить все банки. И Швейцария – станет пролетарской.
От столба, искоса наблюдает Ленин, всем душевным напором, взглядом толкающим, лбом котловым наклонённым, – и успевает проверить, насколько в кого втолкнулось. Оскудевшая рыжина на куполе выступает сильней под красным фонарём.
– Подрубать корни современного общественного строя – на практике! И – теперь же!
Вот этот шаг и труден всем социалистам мира. Сощурился Нобс, как от боли. Даже винтертурский пролетарий что-то крив на рот. И Мимиоле давит шею высокий обруч крахмального воротника.
Хорош наш Ульянов – но слишком уж крайний. Уж крайних таких – не то что в Швейцарии, не то что в Италии, – но и во всём мире нет.
Трудно им, трудно. Переменчиво-бегло осматривает Ленин все эти разные, уже свои, а ещё не взятые головы.
А они все боятся попасть под уничтожающую издёвку его.
(Есть такой приём: когда трудно входит – навалить ещё тяжелей, и тогда прежнее трудное уже входит легче.)
И через весь стол, на шестерых швейцарцев, по всем шести линиям сразу вмешался, послал, голосом напряжённым, но не полного звука, в груди ли, в гортани, во рту неизменно теряя его и прихрамывая на «р»:
– А путь для этого – только раскол! Это – мещанское кривлянье, будто в швейцарской социал-демократии может господствовать «внутренний мир»!
Вздрогнули. Замерли.
А он:
– Буржуазия вскормила себе социал-шовинистов, своих сторожевых псов! И какое же с ними единство?
(А уже начав – в одно место, в то же место, в ту же точку, чуть меняя слова, это главный принцип пропаганды и преподавания.)
– Это болезнь – не только швейцарских, не только русских, но всех социал-демократов мира: раскисляйская склонность к «примирению»! Для фальшивого «единства» все готовы поступиться принципиальностью! А между тем без полного организационного разрыва с социал-патриотами невозможно продвинуться к социализму – ни на шаг!!!