Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3
Шрифт:
Это решалось в воскресенье в Таврическом, и Ободовский несколько раз подходил к дверям думского зала, пока шла там стоголосая перекличка и переголосовка, – а когда наконец прошла успешно, – они с Гвоздевым потрясли друг другу руки.
Странно и здесь: расперевернулась целая революция, сменился весь государственный строй России, но организацию оборонных работ как тянули они с Гвоздевым, так и продолжали, хотя Козьма за это время даже и в тюрьме побывал, по безумию Протопопова. Теперь Ободовский, разрываемый военными обязанностями, нет-нет да и влетал в комнату, где устроился штабок Гвоздева.
Теперь преграда Совета рабочих депутатов больше не мешала работе! Кажется, с понедельника можно было двинуть заводы в дело? Как бы не так. Разыгравшаяся вольница революционной недели не улеглась теперь и по указке Совета. Рабочий класс, разгулявшийся по улицам с винтовками, что-то не хотел скучно возвращаться к станкам. Десять дней назад промышленность на разогнанном ходу безперебойно подавала обильное вооружение. Но тряхнула революция – и всё остановилось.
Не успевая распрямить плечи, с сенной копёнкой, свешенной на лоб, перехаживал Гвоздев по своим двум малым комнаткам в Таврическом, от телефона – к представителям, присланным с завода, и к своим посылаемым туда. И – всё менее успевал за разрывом событий.
Главный-то бой революции – вот он, начинался: каково теперь победителям снова влезть в чумазую шкуру? И правы же во многом – но и совсем не правы, если помнить о германской армии на русской земле.
463
И что ж наприказали в этом Приказе № 1? Все поняли по-разному, в каждом полку поступали по-своему, отовсюду текли запросы – как именно понимать? И застонала, жаловалась Военная комиссия, которая всё считалась подчинённой и правительству, и Совету.
Всё же члены Исполнительного Комитета чувствовали стеснение, что с Приказом перемахнули. Да многие и роптали теперь, что они и не слышали, это без них. А Соколов пустозвонный – нисколько не раскаивался, на него не навалишь, – да у него всё свои какие-то дела, на Исполкоме редко просиживал больше часа кряду, подкалывало его бежать дальше. А сегодня на заседании обсуждали, какое бы дать к Приказу такое пояснение, чтоб не уронить своего прежнего распоряжения, но и немного попятиться. Можно назвать тоже Приказом, уже № 2.
Из дебрей возникших кривотолков, отменил ли Совет депутатов армию или армия остаётся, теперь надо было выйти с достоинством, как будто лишь разъясняя дальше. Итак, это будет приказ опять – войскам Петроградского округа, но и – для сведения рабочим Петрограда. Разъяснить, что солдатские комитеты, да, должны избираться во всех воинских частях, но этим комитетам отнюдь не поручено избирать офицеров (хорошо, что вычеркнули тогда). А комитеты эти – для организации солдат, для общественных нужд и для участия в общеполитической жизни. Вопрос же о выборности военных начальников передан на рассмотрение специальной комиссии. (На самом деле никакой такой комиссии не было, но что иное сказать? А – как быть с выборами офицеров, уже произошедшими во многих полках?) Все же выборы офицеров, до сих пор произведенные? – должны остаться в силе… К тому же Совет и признаёт за солдатскими комитетами право возражения против того или иного офицера. А в общественной и политической жизни солдаты обязаны подчиняться своему выборному органу – ИК Совета рабочих депутатов, как это и указано в Приказе № 1. (Так что особенно и извиняться не приходится.) Военным же властям солдаты обязаны подчиняться лишь по военной службе. А чтоб устранить опасность вооружённой контрреволюции – петроградский гарнизон не будет выводиться из города, и оружие у петроградских солдат не должно быть отобрано.
Большевики, конечно, зашумели: что это – капитуляция перед Временным правительством, что это – низведение комитетов. Но – далеко они не набирали себе большинства.
Кто же подпишет? Исполнительный Комитет, вообще. Можно заставить подписать и из Военной комиссии. А подпись военного министра? – очень, конечно, была бы желательна, да вот – не складывались с ним отношения.
Но даже и сильней – игнорировать его. Сейчас вот готовый Приказ № 2 отправить с курьером в Царское Село на искровую станцию, да скорей по радиотелеграфу и разослать всем-всем-всем – всем воинским частям, всей Действующей армии, кто уловит.
Погнали гонца.
Непомерный Совет с сегодняшнего дня разделили: солдат отделили от рабочих, и помещаться в зале легче, и вздора меньше, и пусть собираются только через день те и другие. В Белом думском зале сегодня и собралась солдатская секция – и свои, навязанные в Исполком, солдаты, ни к чему для дела (после трёх дней никуда они, конечно, выключаться не захотели), – теперь ушли туда.
Так в Исполнительном Комитете стало попросторней, а то ведь дошло уже до тридцати членов, еле хватало стульев. Правда, несколько человек постоянно не сидели за столом заседаний, но толпились у закусочного стола, спиной к заседанию, и подкреплялись, разумеется безплатно: члены ИК покинули свои обычные занятия, чтобы здесь заседать ежедневно, и имели право более чем на такое содержание. Сегодня обещали принести и горячий обед.
Но председателя Чхеидзе эта возня у закусочного стола раздражала, она сбивала преданность революционному делу. И Чхеидзе несколько раз протестовал и призывал к порядку.
Всё же не отпадал вопрос: как повлиять на Гучкова? Его позиция очень загадочна: он ведь и не участвовал в переговорах о власти, и держится как будто выше всяких обязательств. Он открыто и надменно нарушает доброжелательный стиль отношений между правительством и Советом, какой поддерживают другие министры. Например, Некрасов сам просил командировать к нему в министерство представителя Совета для участия в принципиальных решениях. А Гучков уклоняется от всяких прямых сношений. Так заставить его?!
Нарушить свою гордость, послать к нему делегацию? Да! И сегодня же, не медлить! Вот, с Приказом № 2. И послать делегацию самую крепкую, которая сумеет потребовать. Прежде всего, конечно, – Стеклова. (Его теперь выдвигали всюду, где нужен советский таран, уже ощутили в нём силу.) Затем Скобелева. (Становился и он постоянным представителем Совета всюду и везде.) А вот и Соколов! – как раз вкатился в заседание – в комиссию его, он же Приказ № 1 писал, пусть и выражает министру убеждения. Ты же специалист, так и доводи до конца!
Соколов – охотно! Побежал звонить в канцелярию военного министра.
Но кого-то же послать и для смягчения, дипломатически? Гвоздева, они с Гучковым работали вместе, тот его знает хорошо. (Сам Гвоздев – в другой комнате, в комиссии по труду.) Да кого-нибудь из офицеров. Филипповского – он и наш, и в Военной комиссии, и в курсе всего. Ну, и одного солдата.
Нести Гучкову Приказ № 2 – и требовать? подписи под ним! Мало! Пусть вот он от себя, а не от Совета устанавливает всеобщую выборность офицеров! А что ж, товарищи, мы должны быть последовательны в своих демократических принципах: как можно признать офицерами всех назначенных старорежимных?.. А Гучков даже отдание чести уклоняется отменить.