Красное колесо. Узел II. Октябрь Шестнадцатого
Шрифт:
И нечего давать Кокошкину. Изобрели для него на правах министерства специальное ведомство по подготовке Учредительного Собрания.
Или – управляющего делами? (Неясно было с Набоковым.)
Уже не было сил ни у кого – двое суток чехарды, невыносимо! В половине третьего ночи, уже 4 мая, обе стороны подписали чистовой экземпляр декларации – и на этом, зевая, разошлись, так и не составив правительства.
ДОКУМЕНТЫ – 25
ВСЕРОССИЙСКОМУ СОВЕТУ КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ
В министерство земледелия поступает много тревожных известий о реквизиции волостными исполнительными комитетами племенного скота. Необходимо сохраить от убоя весь лучший скот России, которого и ранее было немного, а теперь лишь остатки… Каждый день дорог.
167
В Киеве образовалось несколько властей – Комитет общественных организаций, от которого по многолюдству выделился Исполнительный комитет (он стал заседать в императорском дворце расстреллиевской постройки, среди зелени Царского сада, и получил полномочия от Временного правительства), Совет рабочих депутатов (там уже были активные большевики братья Пятаковы, и с ними Евгения Бош), Комитет военных депутатов (секвестровавший себе типографию Лавры), командование Военным округом и Центральная украинская Рада, кроме них – городская дума и губернские власти.
Киев быстро терял свой нарядный вид и чистоту, тут ещё добавились бедствия от небывалого наводнения Днепра. Новая милиция не стояла на постах, не справлялась с порядком, плохо понимала свои обязанности, не мешала бежать уголовникам или даже освобождала их за взятки. Ввели таксу на хлеб, тогда несколько пекарен прекратили выпечку хлеба. Забастовали военнопленные, обслуживающие городские предприятия, – с требованием себе 8-часового дня. В противоречие с газетами город живёт чудовищными слухами, в кофейнях и на улицах передают то о еврейских погромах в Одессе, то о контрреволюции в Калуге. Много тревог после Украинского конгресса: боязнь, что украинцы объявят своё временное правительство.
Три тысячи солдат-украинцев из разных воинских частей, не спрашивая начальства, решили составить из себя 1-й украинский полк имени Богдана Хмельницкого. Выбрали командира полка и остальных командиров.
После наводнения человек двадцать солдат, руководимых одним штатским, под видом богомольцев проникли в дальние пещеры Киево-Печерской лавры, совершили кощунство над мощами преподобного Паисия и рассекли его череп. Монах поднял шум – негодяи скрылись. Епархиальный съезд напечатал объяснение, что это – черносотенная провокация, работа тёмных сил, которые пытаются играть на религиозных чувствах масс и тем вызвать безпорядки.
Да повсюду властей становилось множество: губернский комитет, уездный комитет, городская дума, губернский комиссар, уездный комиссар, губернская земская управа, уездная управа, совет рабочих депутатов, совет солдатских депутатов. А вот – наезжий из губернии самолично смещает уездную управу. Ещё спорят из-за помещений. Часто городской комитет (иногда – человек 200) заседает рядом с думой и не признаёт её решений, выносит свои. Несколько учреждений толкутся на одном и том же, другие стороны жизни вообще никем не обсуждаются.
На Лысьвенском заводе Пермской губернии в состав совета рабочих депутатов полноправно вошли представители военнопленных.
На Александровских заводах военного ведомства в Екатеринославской губернии рабочие взялись менять администрацию. Помощником начальника завода назначили фельдшера.
В Благовещенске совет рабочих депутатов постановил: вместо того чтобы добиваться от судовладельцев своих требований забастовкой – реквизировать всю амурскую флотилию.
До самой революции, несмотря на затяжную войну, мариупольский городской базар был забит подводами из сёл; особенно изобиловала рыба – сушёная, солёная, копчёная, вяленая; на базарных кухнях бабы жарили пирожки, оладьи, варили уху, борщи с мясом, каши – всё стоило от копейки до пятака, ещё и с добавкой хлеба. С «Безкровной» всё переменилось: деревенский привоз исчез. Теперь сами горожане потянулись в соседние сёла, таща за собой мешки с вещами на обмен и остатки «николаевских» денег, которые деревня продолжала принимать.
В городах продовольственной частью ведают на разрыв городские управы и продовольственные комитеты. В управах – неразбериха, из-за того что уволены многие опытные и давние работники и заменены ревдемократами, незнакомыми с техникой продовольственного дела.
В провинции нет сахару, белой муки, масла. Привоз хлеба из деревни после объявления хлебной монополии упал. Где твёрдые цены за пуд 2 рубля – покупатели дают 4 рубля, а с них спрашивают 5 и даже 8.
На житомирском городском продовольственном складе загубили 1000 мешков муки, полученной в середине марта, после революции. Разъярённая толпа рвалась учинить самосуд над членом Исполнительного комитета Арндтом.
В слободе Николаевской совет рабочих депутатов постановил, чтобы торговцы продавали свои товары на 50 % ниже существующих цен. Покупатели кинулись в лавки. Торговля разгромлена, продавцы бежали.
В Дмитровске-Орловском солдат Егоров объявил себя властью, арестовал уездного комиссара и членов управы. Была угроза разгрома гарнизоном винного склада. Общественный комитет вызвал войска. До их прихода весь день шли взаимные аресты. После их прихода Егоров покаялся и обещал никогда больше…
В Ростове-на-Дону задержан Краснянский, который призывал толпу не подчиняться ни Временному правительству, ни Совету депутатов – а спасти страну может только новый Стенька Разин.
В Купянском уезде Харьковской губернии толпа убила врача.
В Мелекесе убили фельдшерицу Колущинскую, любимую местным населением. Разбрасываются анонимки с угрозой сжечь посад, если к грабителям будут применять самосуд.
А самосуды, особенно над ворами, повелись по всей стране потому, что не стало настоящих судов, а задержанных выпускают. И во многих местах под свист, улюлюканье и насмешки толпа бьёт пойманного, потом добивает камнями или топит в реке. Бывает – и застреливают, есть чем.