Красное Зеркало. Конец легенды

«…Сиe есть свидетельство всего, что видел и познал в те годы, когда возобладал аз Тремя Печатями Машу [1] .

Вот так же и я в своих скитаниях, подобно сему загадочному сумасшедшему, а может, и мудрейшему из мудрых, – отправился на поиски Истины, хотя поначалу не сознавал этой силы, что повлекла меня в края столь же далекие, сколь и опасные. И пускай мои исследования еще не окончены, и сложил я мозаику, находя осколки Истины, еще не полностью, – но и сейчас любой понять в состоянии: деревья листвой шелестят на ветру, упоминая меня в своих полночных молитвах, ибо после всего мною пережитого, потерь, болезней и лишений мое имя стало немного созвучнее с Истиной. Возможно, тот, кто писал эти строки, писал их от души, честно признаваясь, что поначалу подвержен он был страстям, хоть и страсти эти служили к познанию мира и самого себя… Этим и я схож с ним, ибо сколь ни была бы страсть пагубна – она продолжает гнать меня вперед, властно и непрекословно. Ибо тайны, что открываю я – и для меня самого, и для всех людей в мире, – пользою могут обернуться, а незнание – забвением и смертью.

Видно, предначертано мне открыть эти границы, не захлебнувшись собственным сумасшествием, страхом и дикостью…

Ибо были мы когда-то могущественнейшим народом, коий мудро правил и создавал небывалые и прекрасные ценности, надеясь след свой оставить в Вечности…

Да будут все читающие сию Книгу предупреждены, что те братья старшие, кои есть у людей, видят все очами своими небесными, обитая в пространствах бесконечных, землях небывалых, сквозь смерть и жизнь пронизывая мысль свою…»

– Да, это звучит довольно красиво, – кивнул Сатана, отложив стопку отпечатанной принтерной бумаги и раскурив дорогую монтийскую сигару, обернутую стодолларовой банкнотой. – Я бы даже сказал так: дьявольски прекрасно!

Он выпустил дым в потолок, задумчиво прищурив серые веки.

– Но – увы, мой друг, напечатать мы это не сможем. – Он тяжко вздохнул, продолжая смотреть мимо меня, словно избегая встретиться со мной взглядом.

– Но почему?! – Во мне вскипели обида, боль, гнев и страх, злость оттого, что я ничего не понял. Даже дыхание у меня перехватило, будто меня окатили из шланга холодной водой. – Я писал эту книгу одиннадцать лет! – вновь выкрикнул я. – Я подыхал на раскопках, я ползал по гнилым колодцам! Я выклянчивал деньги у правительства – не жрал, не спал, не трахался! Потерял всех друзей и близких! Травился пылью сотен библиотек! Отстреливался из карабина от каких-то бандитов! Болел малярией, Желтым Джеком, дизентерией… Я выучил арамейский, шумерский, аккадский (про греческий с латынью просто молчу), я умею балакать даже на адитском! А знаете, сколько галлонов виски и унций разной наркоты мне пришлось употребить??? А спецподготовка, где меня учили душить на расстоянии и ставили надо мной эксперименты с флуктуациями нейтринного поля??? Кто еще так упирался, как я? Вы знаете, какую мне дали кличку студенты?

– Любопытно. – Сатана еле заметно усмехнулся.

– Странный! – Я почти выкрикнул это слово. – На их языке это означает «звезданутый на всю голову урод с маниакальными приколами»!

– Ну… – Сатана состроил сконфуженную гримасу. – Дэн, дорогой, ты преувеличиваешь… я, конечно, все понимаю… Да… Ты прав…

– Если я неправ, – запальчиво воскликнул я, – скажи – кто??? Кто лучший? Я буду равняться на него…

– Да не в этом дело. – Он с досадой махнул рукой. – Дело не в «лучшем» или «худшем»… Как ты не понимаешь… Твой отец никогда мне этого не простит… Ох… Недаром я был против, чтобы наше издательство тобой занималось, а твой папа… Ну да ладно…

– Хотя бы скажи мне – в чем проблема? – процедил я сквозь зубы.

Он поставил локти на стол и обхватил голову руками, затем шумно выдохнул…

– Помнишь, – произнес он наконец, – когда ты учился в университете, ты проходил у меня спецкурс по шумерско-аккадской культуре? Я тебя отговаривал еще от полета на Марс… Помнишь?

– Помню, – кивнул я, чувствуя, что гнев отступает, оставляя ледяную пустыню.

– Так вот… – Он потер указательным пальцем переносицу – совершенно нехарактерный жест для него: я подумал, что либо он хочет солгать, как обычно, либо опять пытается скрыться за стеной метафор.

– Эпос о Гильгамеше я процитировал тебе не зря… – продолжил он, внезапно состарившись лет на десять. – Не зря… Ану, старший брат твоего отца, которого тогда звали Энке, создал анунаков, личную гвардию и координаторов Наследия Богов, и это в противовес старейшим Игигам [2] . Это было давно, ты еще тогда даже не родился… Тогда была довольно трудная ситуация, не сложная, а именно трудная… Ану требовал дезинтеграции Гильгамеша… и это имело под собой основания… тот мог снова вытруфовать жром…

– Что??? – переспросил я.

Но он, казалось, не услышал меня.

– Началась война, – продолжил он, – Асуры выступили за Великое Омовение, подразумевающее уничтожение двух третей человечества… Их поддержал Ракшас Четвертый и его Стальные Кентавры – у них было климатическое оружие… А еще Джинны… то есть Эолы Сринагара [3] …

Сказав эти слова, он легонько повел ладонью, и опять вокруг пошли его любимые трехмерные фокусы… Комната преобразилась – по стенам засияли очертания Аравийской пустыни. Конечно, я сам бы и не понял, что это именно Аравийская пустыня, но, во-первых, я это почему-то просто знал, а во-вторых, в верхней части экрана было видно всплывающую панель Google [4] с указанием местности.

…Гранитные зиккураты были запыленными, но смотрелись достаточно величественно. На стилобатах этих строений были надписи на адийском. Четкие грани, ярко освещенные солнцем, резали взгляд…

Я отмечал детали краем глаза, так как и глаз-то у меня особо не было: даже с моих густых бровей их заливали ручьи горячего пота. Чертово лето… Мардук [5] их побери… Ближе к городу виднелись рощи пальмовых деревьев с пожухлыми коричнево-желтыми листьями, и местами дорогу обступали черные обугленные стволы – следы недавнего лесного пожара.

Будто бордовые насекомые, сновали меж чешуйчатых черных пластин тлеющие огоньки – мир менялся. Лето становилось все жарче, пески наступали, а зима вообще стала сезоном ветров и ураганов. Атмосферное давление тоже изменилось. Умирали целые леса, высыхали реки, гибли звери и люди – жрецы пытались объяснить это гневом богов, но мы знали, что это просто эпоха… Просто активность нашего Желтого Карлика, который получил тут название «Солнце», усилилась, и через ионосферу проходит слишком много излучения… Да и последствия войны сказывались – «стрелы смерти» оставляли за собой стеклянные кратеры, смердящие радиацией… Но не эти проблемы волновали меня сейчас – достаточно было остального. Я не был готов к эвакуации, да и не знал, кто сейчас командует, – захотят ли они признать во мне потомка Древнейших? А если и захотят: хорошо это или плохо?.. Ведь армия моя была разбита…