Красные холмы
Шрифт:
Звуки приблизились, и что-то мохнатое сбило его с ног. Собака. Встала лапами на грудь, зарычала. Раздался старушечий голос:
– Кто это у нас, Ночка?
Тяжесть с груди исчезла: видать, собаку оттащили. Запястье Яноро обхватили пальцы. Тонкие, сухие, как хворост. С неожиданной силой дернули вверх, и он поднялся.
– Ты кто такой будешь, а?
– проскрипел вопрос.
– Я...норо.
– Норо?
– Яноро. Тшилабу ищу.
– Ну, нашел. Чего надо?
– Ты, говорят... мудрая. Все можешь.
– Ай не ври! Знаю
Она, повизгивая, засмеялась. Яноро вздрогнул и закрыл уши руками.
– Эй, дорогой, ты чего это дергаешься?
– спросила она, понизив голос.
– Никак громко? Слепыш что ли?
Ну вот, она сама заговорила о том, что его волнует.
– Слепой, матушка. За тем и пришел. Говорят, любой недуг исцелить можешь. А в долгу не останусь, монеты есть, - в подтверждение он нащупал на поясе изрядно отощавший за полгода кошель.
– Хей, да погоди ты о монетах. Сначала глянуть надо.
Сморщенная, неприятная рука коснулась его век. А дальше - боль. Будто глаза выжгли. Он взвыл, старуха тут же отстранилась и проскрежетала:
– Ой, милый, не по мне задачка-то. Не я забирала, не мне отдавать...
– Как же быть?! Подскажи, - взмолился Яноро.
– Мне нужно видеть!
– Нужно ли?
– Очень! Все монеты отдам. Только скажи, как прозреть.
– Прозреть, милый, ты сам можешь, если захочешь. Тут тебе никто не помощник, и глаза для этого не нужны. Некоторые, знаешь ли, смотрят, но не видят... Другие видят, но им не нравится, что. И тем, и этим лучше слепцами ходить.
– Не понимаю... Я просто хочу видеть. Тебя, себя, жену, детей и всех остальных. Не черноту.
– Кто забрал-то?
– вздохнув, спросила Тшилаба.
– Не знаю... В Красных холмах то было. Она девчонкой казалась, вот только рожки...
– Хозяйка холмов, - припечатала старуха.
– Имя ее узнай, тогда приказать сможешь, но только один раз. Прикажешь глаза вернуть - вернет.
– Как имя узнать? Ты его знаешь?
– Я - нет. А ты узнаешь, коли захочешь. Ее травы слушай и ее тварей. Все они имя знают и его поют. Там, в холмах. Только слышать нужно. Ну, да это ты умеешь. Видеть не умеешь, а слышать - это да. Ступай туда. Не ешь, не пей и не спи, пока не услышишь. А потом назови имя и прикажи.
– Спасибо, мудрая Тшилаба, - он полез в кошель.
– Монеты обещал, так отдам. Если хочешь, хоть все!
– Э, нет. За это монет не возьму. А вот если совета желаешь, за него плати. Он чего-то да стоит.
Яноро выгреб пять медяков и протянул старухе.
– Хватит?
– Сколько дал, столько дал. Совет скажу. Только спрошу сначала. А ты честно ответь. Не мне - себе. Плохо без глаз живется?
– Не плохо. Но может быть и лучше.
– Может - не значит будет. Не ходи ты в холмы. Не проси и не приказывай. С нечистью лучше не говорить тем, кто говорить с ней не умеет. Ты уж поверь, драгоценный мой. Награбленное никогда твоим добром не станет.
– Почему же награбленное? У
– Ой не будет, милок, ой, не будет. Когда ты у крестьянина овес за медяки покупаешь - то договор. Когда ты ему клинок к горлу приставляешь - то разбой.
– Спасибо тебе, мудрая, за совет, - пробурчал Яноро.
Он пожалел о потраченных медяках, но тут же вспомнил, что Тшилаба все-таки ответила, как стребовать свое с нечистой девки.
– Подскажи, как напрямки из леса выбраться? До Рдянок мне нужно.
Старуха схватила его за плечи, несколько раз прокрутила и подтолкнула в спину.
– А теперь иди да никуда не сворачивай. Еще солнце не зайдет, а выберешься.
***
Илонка весь день не находила себе места, думая, где Яноро. Песни не пелись и шелк не ткался.
Она всегда просыпалась раньше мужа. Готовила ему еду, провожала в мастерскую. Неужели в этот раз не услышала, как ушел? А что если с ним что-то случилось? Что если он ушел ночью... к полюбовнице?
Вот и солнце зашло, а на глазах Илонки выступили слезы. Пальцы дрожали. Пойти спросить, не видел ли кто мужа? Пусть стыдно - лучше так, чем мучиться в неведении.
Она почти решилась, но тут открылась дверь. На пороге стоял он. Илонка всхлипнула, но плач сдержала. Подошла, провела рукой по смоляным волосам, припала к груди.
– Ты... Милый мой. Вернулся.
Яноро уткнулся ей в шею, с шумом втянул воздух и с такой страстью прижался, что Илонка поняла: не был он ни у какой полюбовницы. Скорее, уходил по своим, мужским, делам. Может, кому из приятелей помощь понадобилась. Да мало ли у них, мужчин, дел - не чета женским.
– Родная моя, - произнес он.
– Я сказать тебе должен...
– Что?
– Илонка вздрогнула от его голоса, такой он был тревожный.
– Уеду я завтра. Дня на три. До сестры отправлюсь. Да ты не волнуйся. Зато с подарком вернусь.
Не нужно ей никаких подарков! Ничего не нужно. Лишь бы он рядом был. Лишь бы ничего ему не грозило, а в пути всякое случиться может. Нет, она не должна его отпускать, слишком страшно...
– Езжай, конечно. И то сказать, что за дело: сестру даже на свадьбу не позвал, так хотя бы навести.
– Умница ты у меня.
Он улыбнулся, а у Илонки сердце защемило. Всколыхнулись дурные предчувствия. Она попыталась их отогнать. В конце концов, что может случиться? Пусть муж не видит, но и слепым бывший наемник сумеет за себя постоять. К тому же сестра, как он говорил, живет недалеко.
***
Красные холмы оказались ближе, чем он думал. Всего-то несколько часов на крестьянской телеге. Уговорил одного мужика поворотить не туда - за плату, разумеется. Денег в кошеле оставалось не так много, но на обратный путь хватит и еще останется. К тому же, если повезет вернуть зрение, то о деньгах беспокоиться не придется. Он их быстро заработает. Выстроит дом в городе, оденет свою раскрасавицу в лучшие платья, и ей никогда не придется работать.