Красные и белые
Шрифт:
Волжскому полку приказывалось совершить рейд по тылам неприятеля, как можно ближе к Омску.
— А почему не в город? Паники будет больше, — усмехнулся Вострецов.
— Да ведь Иртыш-то не замерз!
— Пусть хоть кожурой покроется — пройдем! Звезды станут трещать под ногами — пройдем! — воскликнул Вострецов и спросил уже спокойнее: — Что, машина твоя поломалась?
— В починке мой «левасор», — с удовольствием выговорил незнакомое слово Ванюша. — Я ведь у командарма и шофер, и кучер, и связной. Приказал он к тебе скакать — я вихрем
— Как же ты добрался?
— Проселками, сторонясь железной дороги.
— Беляков не повстречал?
— Они от дороги ни на шаг.
— Врешь, вчера мы их обозы обгоняли.
— А наши эти обозы разоружили. Кого же бояться-то?
— Какая неосторожность! Тебя могли захватить, узнали бы о готовящемся рейде.
— Меня не взяли бы.
— Почему так уверен?
— Я бы застрелился… Пакет бы уничтожил…
Ванюша произнес эти слова без тени бахвальства, и Вострецов поверил ему.
— Я не завидую нашим внукам, это они станут завидовать вот таким юнцам, делающим революцию, — с суровой нежностью сказал Вострецов.
Ванюша признательно улыбнулся. Знал: похвалу из Вострецова надо вытягивать клещами.
На рассвете хозяин снова растормошил Вострецова:
— Вставай, паря. Сам просил разбудить, так поднимайся. А на улице ветер, ложись грудью — удержит. И мороз — дай те боже!
— Слава богу, что мороз. — Вострецов приказал поднимать полк. Передай командарму, Ванюша: если Иртыш стал, мы проскочим в Омск…
Ванюша натянул на шапку башлык, сел в седло и растворился в ревущем снежном ветру.
Волжский полк выступил в новый поход. Бойцы шагали, кренясь вперед, словно ввинчиваясь в ветер, лошади натужно тянули повозки. Белые струи бежали по унылой равнине, в замерзших болотах корчились ржавые кочки, издалека доносились паровозные свистки.
Уже совсем завечерело, когда Волжский полк вышел к Иртышу. Темнота скрыла реку, лишь редкие огоньки подрагивали на противоположном берегу; в воздухе расплывались громоздкие очертания железнодорожного моста. Ветер стих. Вызвездило.
Вострецов послал разведчиков к станции Куломзино. В ожидании донесений ходил он по хрусткому от первого снежка обрыву, курил трубку, слушал тревожные гулы далекого города.
Появился патруль с каким-то мужчиной.
— Захватили по дороге в Куломзино. В нашу сторону шел, командарма ему нужно, вот и привели, — отрапортовал патрульный.
Задержанный торопливо заговорил:
— Я подпольщик-большевик. Колчаковцы собираются взорвать мост через Иртыш. Ежели взвод красноармейцев, еще успеем предупредить…
— Будешь проводником, но если провокатор, застрелим на месте, приказал Вострецов.
— Скорей, скорей! — торопил задержанный. — Пока рассусоливаем, мост взлетит к черту!
Вернулись разведчики, сообщили, что Куломзино забито воинскими эшелонами с ранеными, с провиантом. Лед тонок, но если цепочкой проходить — выдержит.
Ветер выдул с реки снег, молодой ледок пугал смоляным цветом, и ускользал
Быстро разрастались запасные пути, бесконечней становились товарные составы. Разведчики захватили первого колчаковского солдата.
— Куда шел? — строго спросил Вострецов.
— С донесением в штаб Сибирского казачьего полка…
— О чем донесение?
— В Куломзине, мол, все спокойно. Красных, мол, нет.
— Где же они?
— Верст за сто от Омска.
Привели еще двух пленных. Они сказали, что адмирал Колчак покинул город, а на вокзале десятки эшелонов, готовых к эвакуации. Вострецов приказал занимать подходы к станции, не открывая огня, разоружать всех, сам же с несколькими бойцами прошел на перрон.
Здесь царило нервическое оживление; сновали офицеры в поисках своих вагонов; размахивая факелами, пробегали смазчики, кондуктор отбивался от наседавших людей:
— Отправляю, господа, через час. Успокойтесь, все в полном порядке…
Вострецов, сжимая наган в кармане полушубка, шагал вдоль поезда; из теплушек неслись шепоты, вздохи, надсадный кашель, унылая ругань. За товарными стояли пассажирские вагоны второго и третьего класса.
— Куда прешь, скотина? — Заиндевелый подполковник в английской шинели и казачьей папахе остановил Вострецова.
— Виноват, ваше благородие! В темноте не заметил. Ищу командира Сибирского казачьего полка. Кажись, он в этом самом вагоне.
— На том свете свидитесь. А здесь вагон-ресторан. — Подполковник занес ногу на ступеньку.
Вострецов проследовал за ним. В тамбуре он оглушил подполковника ударом нагана и открыл дверь. В ресторане за общим столом сидели офицеры; огонек свечи — как блеклый цветок.
— Это еще что за явление Христа? — спросил кто-то.
— Здравствуйте, господа! Я командир красного полка. Станция окружена нашими частями, ваша жизнь зависит от вашей тишины и порядка. — Вострецов пропустил вперед красноармейцев. — Разоружить, охранять, не выпускать из вагона…
Не теряя времени, Вострецов стал вводить свои батальоны на станцию, расставляя их между воинскими эшелонами. Все делалось молчаливо, деловито, с непостижимой быстротой.
29
Город, пробуждающийся в морозных дымах, ничего не знал о красных батальонах, идущих по улицам. Обывательский Омск подметал дворы, топил печи, теснился в хлебных очередях, водил на Иртыш поить лошадей. Интенданты спешили на свои склады, связисты снимали телефонные провода, спекулянты торговали кокаином, долларами, кофе, чаем.