Красные камзолы. Капрал Серов: год 1757
Шрифт:
Впрочем, заполнять ведомости и формуляры – это тоже часть работы капрала. Это офицер может быть неграмотным, ему по штату писарчук положен. А нижним чинам личные писари не полагаются. Из-за этого, например, при производстве в капралы преимущество отдается грамотным. Да и вообще, в одном из наставлений сказано: правление капральства уподобляется правлению роты, а ротное уподобляется полковому и так далее. Поэтому теперь я в своей капральской сумке постоянно таскаю кучу бумаг: послужной, ранжирный и малый перекличной списки, сокращенный строевой устав, табель о вещах в капральстве…
Прав был Ефим, когда говорил, что работа капрала сродни работе деревенского старосты. Казалось бы, самая младшая командная должность. Однако если капрал владеет только тростью и шпицрутеном, а перу не уделяет должного внимания – то у такого капральства могут начаться проблемы. За решением которых придется обращаться к ундер-офицерам. А эту дурость я всегда сделать успею.
Так что рисуй циферки, Жора, рисуй. Капрал – должность творческая, высокохудожественная. А для муштры можно своей властью назначить любого старого солдата мелд-ефрейтором и экзерцмейстером, самому же только щеки надувать и критику разводить. В перерывах между написанием бесконечных цифр в формуляр.
Хлопнула входная дверь, и вместе с морозным облаком в комнатенку ввалился Федька Синельников, денщик поручика Нироннена.
– Жора, привет! – с одышкой говорит Федька. – Тебя Мартин Карлович к себе кличут!
– Ща в лоб дам! – спокойно отвечаю, не поднимая головы.
Федька еще летом пытался быть со мной запанибрата, когда я находился на излечении и замещал должность ротного писаря. И пробовал всячески угодить. Наладить, так сказать, отношения. Впрочем, в плане угодить – это Федька пытается проделать с каждым. И что-то угодить у него не очень-то получается, все равно постоянно шпыняют. Вроде до поры до времени смотрят на него благосклонно, а потом все равно бьют. Есть в нем что-то такое…
А ведь если так подумать, без лишних эмоций, то Федька выходит очень даже полезный человек. К примеру, чернила, которыми я пишу – его изготовления. Хорошие чернила, удобные. Не сильно жидкие, не сильно густые, в самый раз. Он их варит только для своих, хитрым образом смешивая сажу, водку и толченый сахар. Получается хорошо. Те, что продаются в городской канцелярской лавке, куда как хуже будут.
В общем, Федька пытается быть хорошим для всех и сразу. А сейчас так особенно. Потому как вопрос перевода в строй на данный момент подвис в воздухе. То ли переведут, то ли замнут, то ли переведут, но не всех… Вот он и шуршит, как электровеник, пытаясь оказаться незаменимым на своей должности при господине поручике. Вон, и как посыльный работает, и как денщик, а еще конюх, кучер, повар, прачка и назойливый радиовыпуск вечерних гарнизонных новостей.
Но осаживать его надо. А то если близко к себе подпустишь – прилипнет, как жвачка к ботинку, так и будет тарахтеть над ухом, пока в лоб не засветишь.
– В смысле это, как его… Господин капрал, тебя вызывает господин поручик. Велит немедленно явиться!
– Ну вот, другое дело! – одобрительно хмыкнул я.
Кто-то наверху услышал мои молитвы и сотворил мне легальный повод отдохнуть от рисования циферок. Все-таки писать пером – не самый быстрый процесс. Моя бабушка запрос в поисковик вбивала быстрее, чем я тут этой военно-складской каллиграфией занимаюсь. А она это делала одним пальцем, подолгу вглядываясь в клавиатуру.
Да и спина что-то затекла. Так что перо в сторону, пойду прогуляюсь.
Кстати!
– А чего это вдруг ты прибежал? – спрашиваю Федьку. – При роте же сейчас от моего капральства Никита вестовым стоит. Господин поручик мог и его отправить.
– Так это… – развел Федька руками, – оне же сейчас это, вот… А я как раз ничем не занят!
И лицом дергает, будто пытается подмигнуть.
– Понятно. Отлыниваешь под благовидным предлогом, – проворчал я и выпрямился. Ноги от долгого сидения на неудобном табурете изрядно затекли. Надо будет раздобыть где-нибудь меховую подстилку, что ли…
Надел кафтан, неспешно застегнулся. Бросил взгляд на исписанный наполовину лист. Как-то все-таки нехорошо бросать это все недоделанным. Пуговицы для шляп, на погон камзольный одна штука и прочие там пряжки башмачные вечером особо не сосчитаешь, при свече писать – только глаза портить. Так что…
– Кирила! Поди-ка сюда!
В соседней комнате скрипнула скамейка, зашаркали башмаки по доскам пола и появился Белкин с недовольным лицом. Расправил плечи, изобразил вытягивание во фрунт. Я уловил легкий запах перегара.
– Ты ж вроде хвастался, что грамоте обучен?
– Угу.
– Садись вот, заполни формуляр на сироток.
– Угу.
– Да не угукай, филин! И без тебя знаю, что это интендантские писарчуки делать должны. А морозы грянут – чувством собственной правоты греться будешь?
– Угу, – снова гукнул Белкин, сел за конторку и с презрением уставился на перо.
– В общем, вот список того, что в наличии, вот – что должно быть по штату. Разницу сосчитай и впиши сюда. Вернусь – отнесу всю эту макулатуру к каптенармусу. Усек?
– Угу. А это на весь день, или потом еще приказания будут?
Это он с насмешкой или всерьез спрашивает?
– Ты, главное, успей до темноты. А там видно будет.
– Угу.
Как дал бы! Но нет, он на меня уже не смотрит, взял в руки перо и внимательно изучает списки. Гляди-ка, и правда грамотный!
Ну вот и славно. Давай, брутальный мачо с прокушенной щекой, принеси немножко пользы капральству. А я пойду, разомну косточки в сторону Довмонтова города, где в Приказных палатах расположилось правление нашего батальона и всех его четырех рот.
Перед выходом крикнул в сторону лежащего на деревянных нарах старого солдата:
– Семен Петрович! Я к ротному. Побудь снова мелд-ефрейтором, ладно? Как ребята отобедают – Степана поставь над ними экзерцмейстером. Нечего попусту время терять.
Снег хрустел под ногами. Я шел широким, размашистым шагом по протоптанной в снегу тропинке, рядом семенил Федька, все время пытался поравняться со мной, но постоянно сбивался с ноги. Тропинка узкая, по натоптанному рядом со мной не уместиться, он то и дело проваливается в сугробы или спотыкается об укрытые снегом кочки. Но Федька готов пойти на такие муки ради еще одной порции полковых сплетен.