Красные курганы
Шрифт:
Вот тут-то его размышления и были прерваны самым бесцеремонным образом. Вошел Джэбэ и поведал, что те две сотни, которые были оставлены у Желн, вчера подверглись нападению невесть откуда взявшихся русичей, которых было никак не меньше тысячи.
– Их не может быть тысяча. Мы убили всех, – возразил Субудай, раздраженный тем, что его оторвали от дум. – А полон? – вспомнил он. – Они успели? [164]
– Нет, они ничего не успели, – осуждающе покачал головой Джэбэ. – Я уже приказал переломить им спины за трусость.
164
По
– Это правильно, – важно кивнул Субудай. – Из-за них у врага прибавилось почти три тысячи воинов. Но откуда русичи взяли людей?
– Наверное, они набрали новых, но уже совсем плохих, – равнодушно пожал плечами Джэбэ.
На самом деле он совершенно над этим не задумывался. А зачем? Есть враг – значит, его надо уничтожить. Вот и все. Легко и просто. И вообще, его дело – битва. Вот там он на своем месте. Хитрить же и юлить у него все равно не получится, так что нечего и пытаться.
– Они не могли собрать столько воинов и так быстро, – задумчиво протянул Субудай. – И уж тем более они не успели бы прийти. Значит, что получается? – поднял он голову, уставившись единственным глазом на Джэбэ.
Тот молчал.
– А получается то, что русские князья шли на нас разными путями, потому что все они враждуют друг с другом.
– Это может что-то значить? – насмешливо хмыкнул Джэбэ.
– Это может значить очень многое, – проворчал Субудай. – На войне, как учил нас потрясатель вселенной, все имеет значение, даже плохо затянутая подпруга или гнилой ремень. Мы не будем торопиться и принимать бой. – Он загадочно улыбнулся и добавил: – Мы поступим иначе. Совсем иначе. Но вначале я должен немного подумать. До вечера.
На следующий день к русскому стану подъехали три монгола, одетых, несмотря на жару, в толстые стеганые халаты и шапки. На копье одного из них развевалась белая тряпица.
Парламентеров рязанский князь принимал не один, созвав по этому поводу всех тысячников. Предложения монгольских полководцев звучали очень разумно и, можно сказать, смиренно:
– Мы не хотим враждовать с вами, ибо знаем, что вы достойные воины. Мы хотим лишь уйти обратно в степи. Когда один воин не хочет войны, он предлагает другому подарки. У нас впереди дальняя дорога, и нам ни к чему обременять спины коней тяжелыми ношами. Лучше мы подарим все вам.
Князь молчал, тысяцкие тоже ничего не говорили.
Посол переступил с ноги на ногу, но так и не дождавшись ответа, сказал:
– Дары будут в руках воинов из первых тысяч, которые, проезжая мимо вашего войска, будут складывать их к твоим ногам, князь. Наш великий полководец Субудай-багатур верит, что русичи – благородные воины, которые не станут нарушать слово и бить нам в спину, когда мы минуем вас. Обдумай сказанное, князь.
– А кто заплатит за кровь и смерть многих русичей, которые остались лежать в степи у реки Калки? – спросил Константин.
– Нам ведомо, князь, что там полегли не просто русичи, но
Константин слушал и думал. То, что Субудай хитрит, ясно как божий день. То, что его тумены, а особенно его самого выпускать в степи нельзя – тоже. Но люди устали. Последние дни они выступали в путь на рассвете, а ложились спать затемно. И пусть он разрешал всем во время марша снимать кольчуги и прочую амуницию в надежде на сторожевые разъезды, высланные далеко вперед, – успеют предупредить, если что. Даже без железа не просто день за днем топать под палящим солнцем. Словом, нужна передышка. Пусть хотя бы сутки, а лучше – двое.
«Значит, будем тянуть время», – решил он, вовремя вспомнив рассказ Вячеслава про Рясское поле и гостеприимство воеводы по отношению к Котяну. Тогда он просто посмеялся вместе со Славкой и забыл, а вот сейчас, поди ж ты – пригодилось.
– Ну что ж. Так скоро дела не решаются, тем более такие важные, – сдержанно произнес Константин. – Нам надо обсудить ваши предложения. Сейчас вас проведут в шатер, чтобы вы в полной мере смогли насладиться русским гостеприимством, а мы будем думать.
– Нас ждет Субудай, – замялся посол.
– Выходит, что вы не верите мне или опасаетесь чего-то, раз не хотите разделить трапезу с нашими лучшими воинами, – сурово нахмурился рязанский князь. – Тогда как я могу верить вашему Субудаю, а? – И видя, что посол еще колеблется, предложил: – Ты можешь направить одного человека обратно и сказать, что вас задержал сам князь, желая угостить дорогих гостей.
После того как послов, давших согласие остаться, увели в один из шатров, Константин вполголоса отдал какие-то распоряжения тысяцкому Ряжского полка Юрку Золото и пояснил своим военачальникам:
– Пока послы здесь, Субудай на нас не полезет. Значит, время у нас есть. Передайте своим людям, чтобы отдыхали. К вечеру прибудут дозорные и мы в точности будем знать, где какие лески, дубравы, речушки и овраги. Тогда и будем думать, как строить битву. Или кто-то считает, что монголов и впрямь надо отпустить? – И, улыбнувшись наступившей тишине, заметил: – Вот и славно.
Перед началом вечернего совета он успел еще раз порадоваться тому, что по настоянию Вячеслава в каждом пешем полку еще два года назад были созданы конные сотни. Только благодаря этому новшеству рязанский князь имел сейчас неплохую пятитысячную конницу взамен той, которая ушла с воеводой в Константинополь.
Константин обвел взглядом собравшихся. Их было ровно пятьдесят, если не считать трех князей: его самого и двух Ингваревичей. В их число входили пять свежеиспеченных тысяцких, поставленных над конными полками, и еще сорок пять, командовавших пешими ратниками, собранными со всех пределов Рязанской Руси.
Не хватало только трех Переяславских полков, которые Константин, еще сидя в киевском порубе, повелел не трогать, а оставить на месте, чтобы защитить наиболее крупные города, включая столицу княжества.