Красные моря под красными небесами
Шрифт:
– Локк, не моя вина, что эта конура тебе весь мир застила. Ты сам так решил.
– Ты меня для этого спас? Чтобы сначала три недели по морям таскать, а потом в Вел-Вираццо запихнуть? В эту жуткую дыру? В этот прыщ на жопе Тал-Веррара? Боги – шутники, а я – соль в их шутках, та самая, которую на раны сыплют. Уж лучше было вместе с Серым королем сдохнуть! Я же тебе говорил, убирайся куда глаза глядят, а обо мне забудь! – выкрикнул Локк и неожиданно простонал: – О боги, как же без них тоскливо. Мне их так не хватает! Это я во всем виноват… Если бы не я… Ох,
– Не смей! – рявкнул Жан, оттолкнув приятеля на кровать.
Локк с такой силой врезался в стену, что задрожали оконные ставни.
– Не смей ими прикрываться! Сам над собой сколько хочешь измывайся, а их не замай! Ясно тебе?
Жан резко повернулся и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.
Локк, зарывшись в тюфяк, закрыл лицо руками и прислушался к скрипу ступеней под шагами Жана.
Как ни странно, чуть погодя скрип возобновился, становясь все громче и громче. Жан угрюмо распахнул дверь, внес в комнату огромную деревянную кадку и без предупреждения обдал Локка холодной водой. От неожиданности Локк, едва не захлебнувшись, отпрянул к стене и по-собачьи затряс головой, убирая с лица мокрые пряди волос.
– Жан, ты что, совсем спятил…
– Тебе искупаться не помешает, – оборвал его Жан. – Ты с головы до пят в жалости изгваздался.
Он отшвырнул кадку и заходил по комнате, собирая початые бутылки и бурдюки, в которых еще плескалось вино. Локк не сразу сообразил, чем занимается приятель, а Жан уже сгреб Локков кошелек со стола и вместо него оставил какой-то кожаный мешочек.
– Эй, Жан, ты чего? Это мой кошелек!
– А когда-то был наш, – холодно заметил Жан. – И меня это вполне устраивало.
Локк попытался встать, но Жан снова отшвырнул его к стене и, выйдя из комнаты, захлопнул за собой дверь. Раздался странный щелчок – и наступила тишина, которую не нарушал даже скрип ступеней. Похоже, Жан затаился под дверью.
Локк, злобно оскалившись, пересек комнату и подергал дверную ручку. Дверь не открывалась, и он недоуменно поморщился – засов же изнутри и не задвинут.
– Оказывается, в «Серебряном светильнике» двери запираются снаружи особым ключом, который хранится у хозяина, – любезно пояснил Жан из-за двери. – На случай, если гость вздумает буянить и придется звать стражу.
– Жан, отопри немедленно!
– Нет, ты уж сам постарайся.
– Так ведь особый ключ у тебя!
– М-да… мой Локк Ламора тебе глаза заплевал бы, – сказал Жан. – Локк Ламора, посвященный служитель Многохитрого Стража, гарриста Благородных Каналий, ученик отца Цеппи, брат Кало, Галдо и Клопа. А уж что Сабета бы подумала…
– Ну ты и… сволочь! Отопри дверь!
– Локк, и не стыдно тебе позориться? Сам отпирай.
– Ключ… Проклятый ключ у тебя!!!
– Ты что, забыл, как замки вскрывать? Отмычки на столе. Хочешь выпить – отпирай дверь.
– Ах, твою мать…
– Не обижай мою драгоценнейшую матушку, святую женщину… И как ее только земля носила? Кстати, я тут неплохо устроился, за дверью. Всю ночь могу
Локк с отчаянным воплем бросился к столу, схватил мешочек, размял пальцы правой руки и неуверенно поглядел на левую: сломанные кости запястья понемногу срастались, но постоянно ныли.
Сосредоточенно сведя брови, он склонился к дверному замку и принялся за работу. От неудобной позы быстро заболела спина. Локк подтащил к двери стул и уселся – так было легче.
От напряжения прикусив кончик языка, Локк ковырял в замке тихонько позванивающими отмычками, как вдруг лестница снова заскрипела под тяжелыми шагами и что-то громко стукнулось об пол.
– Жан?
– Да здесь я, здесь, – весело ответил приятель. – Ну, чего ты так долго возишься? Или ты еще и не начинал?
– Вот погоди, дверь отопру – и тебе не жить!
– И когда это случится? По-моему, жизнь мне предстоит долгая и счастливая.
Локк с удвоенной силой принялся орудовать в замке, вспоминая долгие, мучительные уроки детства; чуть шевеля отмычками, он прислушивался к ощущениям. Скрип и топот на лестнице не прекращались. Что там еще Жан задумал? Локк зажмурил глаза, пытаясь отвлечься от звуков… мир сузился до кончиков пальцев, осторожно двигающих отмычки…
Замок щелкнул и открылся. Торжествующий Локк яростно дернул дверную ручку и, едва не свалившись со стула, распахнул дверь.
Жана не было.
В трех шагах от двери узкий коридор перегораживала груда деревянных ларей, ящиков, бочек и кадушек.
– Жан, что за фигня?!
Из-за импровизированной баррикады послышался голос Жана:
– Прости, я тут кое-что из хозяйской кладовой позаимствовал, а наверх все это втащить мне ребята помогли, которых ты на прошлой неделе в картишки обжулил.
Локк всем телом навалился на заслон, но груда не сдвинулась с места, – похоже, Жан подпирал ее с другой стороны. Откуда-то снизу, из таверны, приглушенно донесся взрыв смеха. Локк заскрежетал зубами и хлопнул здоровой рукой по кадушке:
– Жан, что происходит? К чему этот дурацкий розыгрыш?
– Какой же это розыгрыш? На прошлой неделе я объяснил хозяину постоялого двора, что ты – каморрский дон, путешествуешь инкогнито, поправляешь здоровье после длительного приступа безумия. Между прочим, я ему немало серебра отвалил… Ты еще помнишь серебро? Мы его когда-то с удовольствием воровали – ну, тогда с тобой еще было приятно общаться…
– Жан, мне не до смеха! Отдай проклятое вино!
– Вот-вот, проклятое. Боюсь, за выпивкой тебе придется из окна вылезать.
Локк отступил на шаг и ошарашенно поглядел на неприступный заслон:
– Ты шутишь?
– Я серьезен, как никогда.
– Да пошел ты! Не могу я из окна вылезти, ты же знаешь. У меня запястье…
– С Серым королем ты одной рукой бился. И из окна в Вороновом Гнезде выкарабкался, а там повыше было, все пятьсот футов, а не какой-то третий этаж. А сейчас перетрусил, как котенок в кадке масла. Ну, чего разнылся, плакса?