Красные орлы
Шрифт:
Но ведь и мы одеты не теплее, и нас мороз пробирает до костей. Однако никому и на ум не приходит сдаться в плен.
Мы знаем, за что бьемся, и ради своей ясной цели готовы терпеть любые невзгоды. А во имя чего белым солдатам мучиться?
Пленные рассказали, что их еще утром погнали в цепь и велели любой ценой взять Селянку. Сначала они потеснили наши заставы, продвинулись к станции. Но здесь застряли…
Пока беседовал с пленными, усилилась стрельба со стороны Комарихинской. Потом вдруг все стихло. Оказывается, белые попали между двух огней. Незаметно, лесами, к ним в тыл зашел Путиловский
Наши кавалеристы, воспользовавшись охватившей врага паникой, вышли к деревне Кутамышской. Там располагался в резерве 3-й Барнаульский полк белых, недавно сформированный в Томской губернии. Этот полк был окружен путиловцами и почти весь полег под саблями. Уцелели немногие, и те попали в плен.
Сейчас уже известны результаты боя. С радостью заношу их в свой дневник: 160 пленных, 2 исправных 48-линейных орудия с 40 снарядами, 3 исправных пулемета «максим», около 300 винтовок. А патроны даже подсчитывать не пытались. Захваченные орудия, так же как и снаряды, красноармейцы тут же пустили в ход.
Уже стемнело, когда путиловцы подошли к Селянке. Они очень устали, но двигались, соблюдая порядок, поэскадронно. Мы все высыпали встречать дорогих друзей. Кричали: «Ура!», «Да здравствует революция и власть Советов!» Потом нарушили ряды, стали обнимать и целовать кавалеристов. Товарищ Акулов и командир полка товарищ Прокопьев «попали в окружение». Кто-то предложил: «Качать!» Командиры шутили, отбивались. Но это им не помогло.
Путиловцы спешились. Завязались разговоры. Кавалеристы считают, что это мы, «красные орлы», помогли им пробраться в тыл к врагу, отвлекли на себя большие силы, и благодаря нашей твердости в обороне они сумели так сильно побить беляков. Наверно, товарищи из Путиловского полка правы. Тем отраднее. Мы столько дней вели неравные бои, столько трудностей пережили!
Выходит, наши муки не напрасны, не зря льется кровь. Вспомнил китайских товарищей, вспомнил Бронислава Швельниса, камышловцев…
Мы громко обсуждали события, а в стороне молча стояли пленные. Захотелось с ними побеседовать, узнать, как они ко всему относятся.
Это оказалось нелегким делом. Здоровые, крепкие сибиряки лет двадцати — двадцати пяти робко отвечали на вопросы.
— Чего уж разговоры разговаривать, — сказал худощавый солдат. — Все едино комиссары нашего брата в расход пустят.
Не хотели мне верить, что мы пленных солдат не расстреливаем, что про комиссаров офицеры врут.
Тем временем к пленным подъехала кухня. Пленных солдат кормили тем же, чем нас. После этого они стали пооткровеннее. Понимают, что воевали за царя и генералов. Оправдываются: «Как было поступить иначе? Рядом — офицер с наганом. Замешкался — в зубы. Сказал слово поперек — пуля в лоб… Сегодня утром офицерье гнало солдат в атаку пинками».
Про Советскую власть знают мало. Но кое-что знают. Правда перемешана с ложью, быль — с выдумками.
В сибирской тайге, по словам пленных, много красных партизан. В Сибири и Приморье происходят восстания против Колчака, белочехов, японцев и американцев.
Я думаю, почти каждого трудящегося человека можно склонить на нашу сторону. Надо только подойти к нему, хорошо растолковать все, доказать на фактах.
Но, конечно, бывают и такие случаи, когда словами ничего не добьешься. Вечером при мне в штабной теплушке допрашивали командира батальона 3-го Барнаульского полка капитана Степанова. На вид Степанову лет сорок. Крепкий, сильный мужчина. Держался уверенно. Как будто не в плену, а в своем штабе. О себе рассказывал охотно: кадровый офицер, воевал против немцев, попал в плен. После плена вернулся домой, хотел жить тихо-мирно: на попечении старики-родители, которые едва сводят концы с концами. Но был мобилизован адмиралом Колчаком и принял присягу. После этого верой и правдой служил белой власти.
В теплушку вошел комбриг товарищ Акулов. Он послушал офицера и говорит:
— Нас ваши почтенные родители не интересуют. Скажите лучше, сколько здесь полков у белых, сколько батарей?
Капитан вскинул голову:
— На такие вопросы не отвечаю.
О чем ни спрашивает комбриг, офицер либо отмалчивается, либо грубит. Слово за слово, вскипел товарищ Акулов, схватился за шашку:
— Ты — белая сволочь. Тебе не мирная жизнь нужна, а рабочая кровь. Увести гада, прикончить!..
Кавалеристы зарубили офицера. Это — война, а белогвардейский капитан — враг. Из-за таких, как он, гибли и гибнут наши бойцы.
Может быть, у Степанова и небогатые родители. Но сам он продался буржуазии, готов биться за нее до последнего. Он люто ненавидит нас. Дай ему волю — шомполами бы всех засек.
Давно не писал в свою тетрадь столько, сколько сегодня. Все уже спят, а мне не хочется. Какой день! Есть над чем подумать.
Сегодня под вечер в лесу возле станции наткнулся на тела убитых во вчерашнем бою беляков. На опушке, откуда они стреляли в нас, насчитал 25 трупов. Почти все убитые — молодые: лет двадцать с небольшим. Один постарше — фельдфебель.
Наши стрелки и пулеметчики косили точно. Куда ни посмотришь — тела врагов. Некоторые, видно, умерли не сразу. Мороз довершил дело, начатое пулей. Обескровленные раненые замерзали в тех позах, в каких ползли.
Я задумался. За что же погибли люди?
Это, скорее всего, мобилизованные сибиряки-крестьяне. Они хотели жить, мечтали о лучшей доле. И вот — бесславная смерть. Их настигли пули тех, кто стремится построить светлую и справедливую жизнь на всей земле. Что может быть нелепее такой гибели!
Но они умерли не по воле случая. Их послали на смерть эксплуататоры, которым ненавистно человеческое счастье, которые ради своих барышей могут земной шар утопить в крови.
Двадцать пять человек! Крестьяне, рабочие. Уж наверняка среди них нет ни одного помещика или капиталиста.
Неужели еще не всем трудовым людям ясно, кто их злобный, смертельный враг, кто готов погубить все живое, чтобы сохранить свою паразитическую, мерзкую жизнь?!
Мы тоже несем немалые потери. Но нас ничто никогда не остановит! Нет силы, которая помешала бы наступлению царства коммунизма! На крови погибших вырастут новые поколения. Они будут помнить о тех, кто честно, не страшась смерти, невзирая на стужу и голод, сражался против ненавистных врагов трудового человечества.