Красные щиты. Мать Иоанна от ангелов
Шрифт:
— Может, и так, — сказал Генрих. — Но предлог хороший.
— Только предлог. Иначе они бы и шагу не сделали.
— Я тоже хотел бы окрестить пруссов.
— Ох, князь! Сперва надо бы окрестить самих тамплиеров!
Генрих испытующе взглянул на Виппо, но тот снова прикрыл глаза.
— Что-то нынче ты разговорился! — заметил Генрих, отворачиваясь к дверям.
— Если старый еврей тебе это не скажет, так кто же скажет?
— А разве обязательно надо об этом говорить?
— Иной раз надо, князь, особенно вот в такой глуши, когда вокруг одни лошади.
— Благодарю тебя, Виппо, ты мой друг.
— Я —
— Но если я потерплю неудачу…
— Мне уже ничего не надо от жизни.
— Состарился ты.
— Да и ты, князь, тоже состарился. Только мир всегда молод.
— Состарится и он.
— Аминь.
30
Весной следующего года Генрих часто ходил на холм над Вислой, расположенный среди поля, как раз за тем холмом, который он отдал монахам, чтобы поставили там в честь святого Иакова костел в новом вкусе. Оба эти холма пользовались дурной славой у сандомирских горожан и у духовенства, особенно же холм, на котором был выложен круг из камней. То было место, где когда-то побили камнями колдунью. Но с тех пор прошло много лет, о ней уже складывали легенды, как о короле Попеле, и странно было Генриху слышать эти россказни, представлявшие в невероятном, искаженном виде то, в чем он сам принимал участие. Юдку изображали уродливой дьяволицей, а Генрих, слушая это, все думал о той минуте, когда еврейка переступила порог костела. Что погнало ее туда? Жажда познать истинного бога или только желание стать равной ему, своему любовнику?
Летом Генрих ездил на лодке в ту сторону, где с реки был виден холм смерти. Юдка, маленькая Юдка некогда стояла над такой же рекой рассказывал ему Тэли — и, воздев руки, восклицала: «И когда Тристан покинул Изольду…»
Вода в Висле была лиловая, а конусообразный холмик, на котором погибла Юдка, казался горой изумрудов. Изумрудное ожерелье, купленное ценой измены и греха, видел Генрих у королевы иерусалимской. Ему хотелось поставить на этом холме крест, хотя бы деревянный, но стыдно было кому-нибудь признаться в этом, — да никто не понял бы его чувств. Преданного, почтительного Герхо с его иронической усмешкой Генрих просто побаивался. Лестко под башмаком жены, а больше никого нет. Не может же он приказать, чтобы крест поставил Виппо!
Однажды, уже осенью, когда Генрих вышел из лодки на сандомирский берег, его известили, что в замок примчался из Вислицы князь Казимир. Генриха это не встревожило: Казимир всегда так, свалится как снег на голову — то по хозяйственным делам, то по охотничьим. И Генрих только спросил:
— А что, князь уже виделся с Виппо?
— Пан Виппо сейчас в замке.
— Ну и прекрасно, — сказал Генрих. Привязав собственноручно свою любимую лодку и пригладив волосы, он не спеша направился к замку. Чувствовал он себя уставшим, на душе было тяжело. И как же он удивился, когда увидел, что Казимир чрезвычайно возбужден: налитое кровью лицо пышет огнем, даже уши и шея стали багровыми. Покусывая короткие усы, Казимир бегал по горнице и стучал об пол мечом. Генрих догадался — что-то случилось. Виппо, однако, сидел с равнодушным видом, расставив ноги и упершись ладонями в колени.
Казимир был разъярен, Генрих никогда еще не видел его в таком состоянии.
— Убей их! Забери их! — кричал он брату. — Вели сейчас же отрубить им голову!
— Что стряслось? — спросил Генрих,
— Как? Ты ничего не знаешь? Никто тебе не сказал? Да об этом, наверно, уже по всей Польше слух пошел! Где Говорек? Где Готлоб? Гумбальд? Гереон? И ты, Виппо, не сказал?
— Я ничего не знал.
— Ведь тебе грозила неминуемая смерть, если б они захватили Сандомир!
— Но что стряслось?
— Якса… Якса и Святополк! Созвали всех своих рыцарей, наняли тьму пращников, Святополк половцев привел, лучников, целое войско у Яксы под Меховом собрали. А вчера они оба ко мне нагрянули — иди, мол, с нами на Сандомир. Хотели, чтобы я руку на тебя поднял, чтобы я сел на сандомирский престол. Вот подлецы! Кто мог ожидать такого предательства! Теперь они оба сидят у меня в темнице, Елена там за ними присматривает, чтобы к своим половцам не улизнули. Отруби им руки, Генрих, вели побить их камнями, повесить, обезглавить!
Герхо и Лестко тоже присутствовали при разговоре. Они стояли по обе стороны открытого окна, не смея взглянуть на князя. Генрих слушал брата с невозмутимым спокойствием, и это, видимо, еще больше бесило Казимира.
— Да, подлый замысел! — заметил Виппо. — Зачем это им понадобилось?
И, помолчав, спросил:
— А крестоносцы тоже идут за Яксой?
Но Казимир ему не ответил. Возмущенный изменой мятежных панов, он кричал брату, что надо поскорей собрать войско и вести всех рыцарей на Мехов, стереть в порошок эту банду, без главарей она не устоит, а потом обоих клятвопреступников судить, приговорить к смерти. Генрих слушал все так же спокойно и не двигался с места. Но когда Казимир упомянул о суде, Генрих тихо произнес:
— А не хочешь ли заодно и меня судить, и к смерти приговорить?
Лестко и Герхо с недоумением уставились на князя — что-то странное было в его тоне. Генрих почувствовал, что ему трудно говорить, и умолк. Казимир тоже молчал, приоткрыв рот от удивления.
— Так не хочешь ли и меня судить? Я как раз собираюсь идти на Краков.
Все замерли. Казимир не пошевельнулся.
— Мне сообщили, что Болеслав теперь в Кракове и Мешко ему не поможет. Давай, Казимир, двинемся на Болеслава! Надеюсь, ты не откажешься меня поддержать?
— О, Генрих! — всего лишь сказал Казимир.
— Ничего страшного тут нет. В нашем роду младшие братья не раз выступали против старших, и всегда это было на благо Польше. Надо только сделать все с умом.
— Ладно, придет время, сделаем, — сказал Казимир. — Но сейчас о другом надо думать.
— Всему когда-нибудь приходит время. Идешь со мной на Краков?
Казимир попытался что-то сказать, но Генрих его прервал:
— Так идешь ты со мной на Краков?
Казимир ничего не ответил, и Генрих холодно приказал:
— Герхо, Лестко! Взять князя Казимира!
Казимир оглянулся — с этими двумя ему не справиться: Лестко — богатырь, Герхо тоже парень крепкий. И он мгновенно принял решение: надо уступить. Однако он, видно, до конца не разгадал замыслы Генриха. Казимир стоял, опустив голову.
— Ты будешь моим наследником, — внезапно сказал Генрих. — Сядешь на трон… Королем будешь…
— Эх, зачем это! — простодушно махнул рукой Казимир. — Мне это не нужно.
— Корона не нужна?
— Ей-богу, не нужна, — сказал Казимир. — Все это пустые мечты. Надо сделать так, чтобы всем было хорошо.