Красные щиты
Шрифт:
Вскоре он так ослаб, что едва мог двигаться. Обычно он лежал у себя наверху, откуда из окон видна была только Висла, и никому не разрешал входить к себе. Пытался проникнуть к князю маленький Винцентий, сын Готлоба, но и его не допустили. Один Казимир изредка заходил к брату; он уже готовился вступить во владение сандомирским уделом. Наступала весна, и хоть зима в тот год выдалась теплая и бесснежная, воды в Висле было много. Приподымаясь в постели, Генрих смотрел через высокое окно на медленное, спокойное течение реки. Небо было белесое, много дней подряд держался туман, и, несмотря на тепло, привислянские луга долго не зеленели.
К вербному воскресенью князь почувствовал себя лучше; он встал спозаранок, позвал Казимира, Готлоба, еще нескольких панов и отправился к обедне. В костеле было
Всю страстную неделю князь каждый день долго молился в костеле, потом уходил на Вислу или в поля. В страстной четверг приехали тамплиеры из Опатова и Загостья; вечером, по обычаю ордена, в сандомирском замке был устроен пир. Рыцари держались холодно и неприязненно, Генрих не смог или же не захотел начать разговор о забвении взаимных обид. Пир прошел в мрачном молчании. В страстную пятницу Генрих долго не выходил из костела то был день, когда церковь молится за евреев.
А затем наступили дни, когда Генрих уже ни о чем не мог думать и лишь глядел безучастно, как бы вчуже, на проплывавшие в его сознании картины прошлого. В это время явился гонец с письмом от Рихенцы, в котором испанская королева просила выплатить полагавшееся ей приданое из краковской казны и с земель по течению Сана. Еще сообщала Рихенца, что вышла замуж за тулузского графа. Генрих уже плохо разбирался в сложных провансальских делах, ему удалось узнать лишь то, что нового супруга зовут так же, как второго: Раймунд. И еще сообщала Рихенца, что маленькая ее дочка Дуселина, наследница великих графов, скончалась в монастыре в Эксе четырех лет от роду, вследствие чего старшая дочь Санкция стала наследницей Рихенцы во всех ее испанских владениях и в графствах Тулузы и Прованса. Генрих с улыбкой читал титулы своей кузины и вспоминал их встречу в Цвифальтене. В последний раз мысли его обратились к Рихенце, в последний раз вспомнил он те золотые дни, в последний раз в сандомирском замке повеяло европейским воздухом. Беспечность, честолюбивые мечты - это вызывало у него снисходительную усмешку, но как сладко звучали в ушах умиравшего Генриха слова: "Прованс", "Тулуза", "Испания". И с щемящей нежностью он представлял себе маленькую Дуселину, дочурку некогда любимой им женщины, думал о том, как эта крошка одиноко умирала в мрачных, раскаленных от зноя стенах монастыря. Он заказал за упокой ее души двенадцать молебнов в костеле святого Иакова, который был уже почти закончен. По просьбе брата. Казимир присутствовал на всех этих молебнах и молился за душу никому тут не ведомой графинечки, родившейся в далеких южных краях и погребенной под сенью серых олив.
Бог весть почему, князь Генрих воображал себе, что мог бы повенчать Дуселину с Лешко, сыном Болеслава. Он часто думал об этом мальчике, расспрашивал о нем Казимира; Лешко жил в Плоцке и, как говорили, не охотник был ни до меча, ни до книг - хворый был паренек, все считали, что не жилец он на этом свете.
О Верхославе князь не думал, даже не молился за упокой ее души. И вместе с ее образом исчезло из его мыслей все то, что когда-то казалось ему важным. Не вспоминал он ни кесаря Фридриха, ни пруссов, ни братьев своих, не смотрел уже в ту сторону, куда стремятся воды Вислы. Но тем явственней видел он красоту простого, обыденного мира, который его окружал. Ему нравилось слушать игру на гуслях, а однажды он попросил, чтобы Тэли ему спел, но Тэли был далеко, в монастыре святого Бартоломея, и в это время распевал псалмы над зеленой гладью холодного озера, быть может, и не вспоминая уже о князе сандомирском. Лестко жил у Болеслава в Кракове, - Генрих на него не держал зла. А Герхо похоронили в земле пруссов. Остался лишь старый Готлоб, он ходил за князем и все расхваливал ему своего сына, учтиво кланяясь и шаркая.
Единственной отрадой Генриха были облака, которые он видел в открытое окно, - белые они были, а порой темнели, и тогда падал из них дождь. Генрих думал: как жаль, что люди поглощены своими заботами и не замечают, сколь прекрасен мир. Изредка проносились перед ним тени великих предков,
И все же ему хотелось думать, что когда-нибудь люди вновь вспомнят об этом; что придет время, земля польская раскинется просторно и привольно, как ширь морская; что не будет в Европе кесаря, равенство воцарится на земле, и все люди преклонят колени перед престолом Христовым. И он горячо молился об этом.
То было его последнее земное помышление.
Но перед смертью он еще сошел со своего ложа, спустился в каменный подвал и вынул из ларца корону, покоившуюся на горностаевой мантии княгини Саломеи. Прижимая к груди золотой обруч, он отправился к реке. Темно-голубая, полноводная, неудержимо стремилась она вперед, и на ее поверхности обозначались бурлящие воронки водоворотов. Сгущались сумерки, было прохладно, но пахло весной. На деревьях набухали почки, воздух был напоен их терпким ароматом, напомнившим Генриху его молодость.
У самой воды он остановился и, окинув взглядом ее струящуюся гладь, размахнулся правой рукой, в которой держал корону. Прежняя сила на миг вернулась в его мышцы, корона описала плавную дугу и упала на середину реки. Плеснула вода, пошли по ней круги, но быстро исчезли среди набежавших водоворотов. Корона Щедрого опустилась на дно Вислы.
Лежит ли она там и поныне? Или затянуло ее илом и водорослями, и уходит она все глубже в недра земли нашей? А быть может, сеть рыбака извлекла ее наверх, и в какой-нибудь прибрежной деревушке теперь забавляются ею дети с холодными, задумчивыми глазами, похожими на глаза Генриха Сандомирского?
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Австрийская марка - иначе Восточная, или Паннонская - укрепленный пограничный округ на Среднем Дунае, во главе которого стоял маркграф. Австрийская марка, основанная франкским императором Карлом Великим, с 1156 г. ставшая герцогством, послужила зародышем будущей Австрии.
2. "Тривиум", "квадривиум" - два цикла так называемых семи свободных искусств, составлявших в средние века основу схоластического светского образования. В "тривиум" (три пути знания) входили грамматика, риторика, диалектика; в "квадривиум" (четыре пути знания) - арифметика, геометрия, астрономия, музыка. Такое разделение учебных предметов было введено в VI в. и сохранялось вплоть до XV в.
3. В конце оксфордской рукописи "Песни о Роланде", знаменитой поэмы на старофранцузском языке, созданной в XI-XII вв., говорится: "Джесте (т.е. поэме) конец; Турольдус утомился". Эти слова и другие упоминания послужили основанием для гипотезы, будто автором "Песни о Роланде" был некий Турольд (лицо исторически не выясненное), которого и выводит в своем романе Я.Ивашкевич (см. в тексте - Тэли, ученик Турольда, поет отрывок из "Песни о Роланде").
4. Аквитания - часть древней Галлии между Пиренеями и р. Гаронной, с IX в. самостоятельное герцогство (впоследствии называвшееся Гиень), которое в 1451 г. было присоединено к Франции.
5. Генрих Сандомирский и его братья: Владислав, Болеслав, Мешко и Казимир, сыновья Болеслава III Кривоустого (1102-1138), вели свою родословную от полулегендарного Пяста (IX в.), основателя первой польской королевской династии. Из представителей этой династии в романе упоминаются: Болеслав I Храбрый (992-1025); его сын Мешко II (1025-1034); сын Мешко II Казимир I Восстановитель (1034-1058); сыновья Казимира I Болеслав II Щедрый (1058-1079, ум. в 1081) и Владислав Герман (1079-1102); сыновья Владислава Германа Збигнев (ум. в 1113) и Болеслав III Кривоустый. Старший сын Болеслава Кривоустого - Владислав II Изгнанник (1138-1146, ум. в 1159) - был женат на единоутробной сестре Конрада III; после изгнания их из Польши в 1146 г. Владислав II и его жена Агнесса добивались, чтобы Конрад III предпринял поход в Польшу для возвращения им наследных владений.