Красные шипы
Шрифт:
Или, может быть, на свету. Кого это волнует?
– Что?
– Либо ты меня услышала и прикидываешься дурой, либо у тебя проблемы со слухом. И на то, и на другое мне наплевать.
Моя небольшая фаза "поклонения у его алтаря, глазея на него" резко обрывается как от его слов, так и от их снисходительного тона.
Кем этот мудак себя возомнил? Он может быть немного привлекательным — ладно, много, неважно, — но это не дает ему права обращаться со мной как с грязью под ногами. Я не была рожден для этой должности. Я использую свой наполовину
– Э-э, алло? Ты тот, кто прижимает меня к земле.
– Потому что ты обхватила мою ногу своей.
Я поднимаю голову и осматриваюсь вокруг, пока мой живот не начинает болеть от полуподнятого положения, и, конечно же, моя нога определенно обвивается вокруг его. И действительно ли его мышцы подергиваются под моими, или мне это мерещится?
Так держать, я. Один к нулю, Черные Дьяволы.
Но вместо того, чтобы вести себя как идиот, которому мой мозг велит мне подражать, я не отпускаю его.
– Это только из-за падения. Не бери идеи в свою извращенную голову.
– Может быть, ты та, у кого в голове закружились фантазии с тех пор, как мяч попал прямо туда.
Он улыбается, показывая мне свои идеальные белые зубы, и хотя это считается дружеским жестом, пустота, стоящая за ним, запрещает мне считать это таковым.
Я была хорошо осведомлена о репутации Себастьяна с тех пор, как перевелась сюда в выпускном классе средней школы. Нужно было быть слепой и одновременно жить под скалой, чтобы не узнать единственного внука сенатора Брайана Уивера и любимого квотербека Блэквуда.
Он - воплощение клише с его завораживающей всеамериканской внешностью, происхождением и мастерством. Все считают, что его дедушка готовит его к карьере политика, как только он закончит колледж, и что футбол - это всего лишь ступенька. НФЛ слишком мала для его амбиций и его будущего.
Но это не то, что я впервые заметила в Себастьяне. Дело было не в том, кем была его семья, во что он играл, и даже не в том, как он выглядел.
Это всегда были его глаза. То, как они приглушены, как сейчас, как будто он входит в роль. Он так хорошо играет в социальные игры, что я иногда завидую. Хотел бы я притворяться так же убедительно, как он. Хотел бы я улыбаться людям, когда все, чего я хочу, - это спрятаться.
– Каждый останется присвоим мнении - Он все еще улыбается, но больше не пытается скрыть фальшь. Это то, что делают люди, когда они сыты по горло. Они сбрасывают маски и позволяют проявиться своему истинному "я".
И прямо сейчас то, что он проецирует, полностью отличается от того, что он есть на самом деле.
– Так ты собираешься отпустить меня или предпочитаешь полапать меня еще немного?
Я рывком двигаю ногой.
– Ты тот, кто это делает.
– Да, да, и я также тот, кто загнал себя в клетку против тебя. Ты себя слышишь?
– Да, я знаю, это больше похоже на правду… Почему ты не встанешь?
Пустая насмешка на его лице медленно рассеивается, когда сквозь нее просвечивает
– Разве ты не сказала, что я чувствую тебя? С таким же успехом можно согласиться с этим.
– Ты что, с ума сошел? Мы даже не знаем друг друга.
– Почему это имеет значение? Это всего лишь естественная химическая реакция между здоровыми взрослыми людьми.
– Ты что, гребаное животное?
– Монстр, если быть более точным. От того, как он подчеркивает слово "монстр", у меня по спине пробегает холодок, и мне с трудом удается сдержать свое волнение.
Я хлопаю руками по его груди, чтобы оттолкнуть его, но мне едва удается пошевелить твердыми, как камень, мышцами.
– Слезь с меня.
– Тссс. Я еще не закончил.
– Не закончил с чем?
– С тобой
Мои пальцы на ногах поджимаются, и мне требуется вся моя сила, чтобы не ударить его коленом или что-то в этом роде. Я всегда плохо справлялась с подобными сюрпризами, но особенно если они исходили от кого-то вроде Себастьяна.
Я думаю, что слухи все-таки верны. Он действительно переспал бы с кем угодно, не так ли?
– Уивер!
– кричит мужской голос, и Себастьян неохотно слезает с меня, потеря его тела пугает меня больше, чем я хочу признать.
Я вскакиваю на ноги, убираю наушники и сумку, радуясь, что ничего не сломано, и мое внимание переключается на парня, направляющегося в нашу сторону. Это друг Себастьяна, Оуэн, еще один любитель футбола, с более темной кожей и бритой головой.
Себастьян, однако, не двигается, его дикий взгляд прикован ко мне. Смущение и чувство, которое я не могу определить, овладевают мной, и мне хочется вскинуть ногу в воздух и побежать по открытому полю, чтобы вдохнуть чистый воздух и избавиться от него.
– Хочешь автограф?- Я огрызаюсь, а потом жалею об этом.
Мне действительно нужно научиться контролировать свой характер и не закатывать истерику по любому поводу. Но, наверное, у меня постоянно такое чувство, что все хотят заполучить меня, и звездный квотербек не исключение.
Особенно с той насмешливой манерой, с которой он наблюдает за мной.
Он снова улыбается той пустой улыбкой, которая может быть признаком того, что его душа была завербована дьяволом.
– Я подумаю об этом и дам тебе знать.
– Подумаешь о чем?
– Оуэн кладет руку на плечо Себастьяна, когда тот подходит к нам.
– Что случилось между тобой и азиаткой?
Я кладу руку на бедро.
– У азиатки есть имя, придурок, и ее зовут Наоми. Скажи Сири, чтобы она объяснила тебе это по буквам.
И с этими словами я поворачиваюсь и ухожу, эхо смеха Себастьяна преследует меня еще долго после того, как он оказывается вне пределов слышимости.
***
К тому времени, как я возвращаюсь домой, мне кажется, что я уже сто раз проанализировала то, что произошло на поле. Ладно, это ложь. Это было, по крайней мере, в два раза больше.