Красные журавли (сборник)
Шрифт:
Глава 14
Двуногое существо было ящером, но ящером необыкновенным. У него не было ничего похожего на массивный хвост динозавра. Туловище тонкое и очень гибкое. Бессильно, как плети, свисали руки, немного не достигая колен хорошо развитых ног. На длинной, втрое длиннее человеческой, шее сидела маленькая головка с высоким куполообразным черепом. Большие, прямо посаженные глаза со щелевидными, как у кошки, зрачками смотрели не мигая, только зрачки «дышали», то широко распахиваясь, то стягиваясь в тонкую чёрную нить. Длинная шея делала лёгкие волнообразные движения, отчего голова мягко покачивалась из стороны в сторону. В ящере было столько своеобразной законченности и совершенства — ни отнять, ни добавить ничего невозможно, — что Лобов ни мгновения не сомневался: возле унихода стоял разумный хозяин планеты, мезоец. А у его ног лежал Клим, ведь лишь у торнадовцев были нейтридные скафандры. Что с ним? Жив? Или на Мезе успела свершиться ещё одна непоправимая трагедия?
Лобов смертельно устал выжидать, рассчитывать и оценивать. Усилием воли он взял себя в руки, без спешки спустился по трапу и направился к униходу. Мезоец спокойно ждал его приближения, лишь завораживающие качания его головы стали более нервными и резкими. Лобов машинально отметил, что мезоец облачён в прилегающую зеленоватую одежду, на ногах у него мягкая обувь — нечто вроде сапог с короткими голенищами, кисти пятипалых рук открыты, а на лицо надета маска, прикрывающая рот и нос.
Последние замедленные шаги, и вот они стоят лицом к лицу, почти одинакового роста, и похожие и страшно не похожие друг на друга. Легко теоретически декларировать свою солидарность со всеми братьями по разуму, и совсем другое дело — встречаться с такими «братьями» с глазу на глаз. И чувствовать впереди полную неизвестность. Что последует через мгновение — дружеский жест или смертельный выпад?
Некоторое время они смотрели друг на друга, потом мезоец мягким жестом указал на лежащего человека и не отошёл, а скользнул на несколько шагов в сторону — так текучи, слитны были его движения. Лобов с колотящимся от волнения сердцем склонился над закованным в нейтрид человеком и повернул лицом к себе. Да, это был Клим! Живой и невредимый Клим! Он мирно и сладко спал, слегка приоткрыв рот. Чёртов Клим, доставивший столько беспокойства и тревог! Лобов был готов и обнять и побить его. Вспомнив о мезойце, он поднял голову, чтобы хоть как-то выразить свою благодарность. Рядом никого не было. Лобов растерянно вскочил на ноги и осмотрелся. Своей текучей скользящей походкой, будто плывя над песком, мезоец уходил по направлению к скалам.
— Эгей! Подождите! — крикнул Лобов.
Продолжая своё призрачное движение, мезоец непринуждённо повернул голову назад и сделал тонкой рукой лёгкий, но очень выразительный жест. Не понять этот жест было невозможно. Лобова просили оставаться на месте. Командир «Торнадо» стоял как изваяние. Он не понимал, почему мезоец уходил. Если хотел избежать встреч с землянами, то мог уйти и раньше, оставив Клима возле унихода. Может быть, охранял его? И вдруг Лобова озарило! Вспомнил, что мезоец был в респираторе, изолирующем его от окружающего воздуха, заражённого нейротиками. Это один из колонистов, что ведут тяжелейшую борьбу за восстановление былого величия своей расы и просят земной помощи. Они спасли Клима, а теперь, продемонстрировав свою причастность к этому акту, снова уходят в неизвестность. Они дают людям время подумать и разобраться в происходящем.
Когда мезоец оказался возле скал, в одной из них распахнулась безукоризненно замаскированная дверь. Гибкая фигура на мгновение замерла возле неё с поднятой рукой, как бы предлагая запомнить место, изогнулась и исчезла.
Лобов запоздало замахал рукой, постоял, вглядываясь в скалы, наклонился к товарищу, поднял на руки и уложил на заднее сиденье унихода. Склонившись над спящим Климом, он задумался: разбудить его или спящего доставить на корабль?
Клим сам решил эту проблему. Левая рука, лежащая на груди, соскользнула, ударилась о пол машины, и он проснулся.
— А, это ты, Иван! — довольно пробормотал Клим. — Униход нашёлся, значит! — И спросил озабоченно: — А где Штанге?
Лобов было замялся, но потом твёрдо ответил:
— Штанге на своём корабле.
— Пришёл в себя? Я так боялся, когда он угнал униход! Он был совсем больной. А Алексей?
— Жив и здоров.
Клим сонно засмеялся:
— А Нил у нейротиков, они его лечат. Он ведь совсем расщепился.
Лобов насторожился:
— У нейротиков?
Клим, не отвечая на вопрос, с трудом сел и жалобно проговорил:
— Если бы ты знал, Иван, как я устал и как хочу спать! Сколько я отсутствовал — неделю? Наверное, уже похоронили меня?
Лобов грустно улыбнулся:
— Ты отсутствовал шесть часов, Клим.
— Шесть часов? Мне казалось, что прошёл целый месяц, честное слово.
Штурман провёл по лицу ладонью и опять пожаловался:
— Если бы ты знал, как я устал! Мне надо спать, а то я сойду с ума, как Штанге или Гор. Но сначала скажу тебе про нейротиков.
— Ты можешь рассказать и потом, — мягко сказал Лобов.
— Что ты! Если я усну, то все забуду. Они специально предупредили меня. Я и так уже забыл кое-что, пока лежал тут. Понимаешь, я шёл к «Торнадо», да сил не хватило. Лёг отдохнуть и уснул. Как ты меня нашёл?
— Тебя нашли мезойцы.
Клим нахмурил брови:
— Мезойцы? Ты что-то путаешь. Мезойцы — это всего лишь машины, эффекторы. — Он задумался. — А-а! Ты говоришь о тех, что прячутся под землёй? Бедные! Они так и не верят, что нейротики уже давным-давно пережили пору своего детства и юности. Перебесились, так сказать, как перебесились и мы, люди.
Клим замолчал. Лобов осторожно прикоснулся к его плечу:
— Может быть, тебе ввести тонизатор?
Клим испуганно вскинул голову:
— Ни в коем случае! Ты испортишь картину. Ведь нейротики просто записали все сведения в моем мозгу, понимаешь? Как мы записываем данные в памяти логических машин.
Присмотревшись к лицу Лобова, он засмеялся:
— Ты не думай, Иван, я не сумасшедший. Был, правда, немного не в себе, но это давно прошло. С экипажем «Ладоги» получилось гораздо хуже. Но разве можно винить нейротиков? Им трудно сразу разобраться в макрособытиях, масштабы велики. Они и понятия не имели, что мы разумны, и вообще, нейротики первый раз имели дело со средой такой сложности, как человеческий мозг. Что за сферы были у них до нашего появления? Насекомые, рыбы, амфибии, ну и ящеры. А тут сам человек, хо- мо сапиенс!
Клим, сожалея, мотнул головой:
— К тому же, вот беда. Штанге и Гор сами виноваты — напичкали себя унивакциной! Ведь что получилось: нейротики с превеликим трудом разбираются в хитростях нашего мозга, а унивакцина создаёт им все новые и новые преграды. Унивакцина для нейротиков что-то вроде стихийного бедствия — землетрясения, урагана или наводнения. Разве тонкое дело сделаешь хорошо в такой обстановке? Ну и напортачили. Штанге — это же глыба камня, а не человек — попросту сломался в конце концов и сошёл с ума. У него появилась навязчивая идея. Ему все чудилось, что нейротики хотят завоевать Землю. А у Гора с волей слабовато, так у него, как при шизофрении, произошло расщепление личности. Лучше всего сложилось дело у Родина, хотя он главный виновник всех бед. Ты с ним виделся?