Красным по белому
Шрифт:
— Я смотрю, вы так и не легли спать. А ведь летние ночи короткие и в пункт назначения мы прибудем с рассветом, поэтому вы навряд ли успеете выспаться. Так что…
Доктор Реллим отвернулся от сидевшего на койке Цайта и принялся чем-то звенеть и шуршать в своем объемистом чемодане.
— Да какое тут спать, доктор! Я же… Вы же… Доктор, вы фаран?!
— Нет, юноша. Я — пфюнец, представитель одного маленького, бедного и малоизвестного народа…
Доктор установил на спиртовку небольшой медный чайник, плоский, как блюдце, и зачиркал спичками, разжигая огонь. По каюте поплыл ядовитый запах горелого
— … но это не означает, что идеи, высказанные господином Чезаре, не вызвали гнева в моей душе. Особенно зная, что вы, юноша, принадлежите к тому самому народу, о котором в такой уничижительной форме высказался сей бумагомарака. Мне даже пришлось перевести на себя разговор, потому что я подозревал, что заставить его замолчать можно только ударом по голове, причем достаточно сильным, а вокруг слишком много свидетелей…
— Я благодарен вам за это. Еще немного и я бы не сдержался. Но как вы… Да оставьте вы этот чайник! На этом крошечном огоньке он буде закипать до утра!
— Вот тут вы и неправы, юноша. Это не простая горелка, а эфиристическая, и наш чайник вскипит на ней в считанные минуты. И оставить я его не могу…
Реллим что-то подкрутил сбоку спиртовки, чем-то пощелкал. Огонек, не меняя размеров, поменял цвет с голубого на зеленый, красный, а потом обратно на голубой, но более темного оттенка, почти синий.
— … потому что вам просто-напросто необходимо выпить отвар трав. Иначе вы не уснете, а если и уснете, то не выспитесь. Так что не вмешивайтесь и вкушайте плоды технического прогресса.
Чайник начал тихонько шуметь.
— А пока… У вас ведь есть еще вопросы ко мне?
— Как вы поняли, что я собираюсь… То, что собираюсь?
— Убить лессца? Учитесь называть вещи своими именами, юноша. Недомолвки, намеки и иносказания рано или поздно приведут нашу цивилизацию в пропасть. Все очень просто — у меня есть глаза, чтобы видеть…
— И мозг, чтобы понимать, это я уже слышал.
— Дослушивать мысль до конца, вместо того, чтобы ее додумывать за собеседника, вам тоже нужно научиться. Я хотел сказать, что и у вас тоже есть глаза, и в них горела такая неприкрытая ярость, что я бы сильно удивился, если бы Чезаре дожил до утра. Ну и потом — таинственно исчезнувший нож, то, с каким вниманием вы рассматривали замок в двери нашей каюты… Вы провели хотя бы минимальную подготовку, должен выказать вам свое уважение. Конечно, упустили из виду несколько серьезных вещей, которые, несомненно, привели бы вас к провалу, но, тем не менее — вы хотя бы пытались подготовиться.
— Каких вещей? — недовольно пробурчал Цайт, считавший, что он очень даже хорошо подготовился.
Доктор Реллим извлек из чемодана и со щелчком разложил странную конструкцию из металлических прутьев, похожую на решетчатый конус. Прутья конуса были прихотливо изогнуты, создавая какой-то странный узор, в нескольких точках пересечения прутьев были прикреплены то ли камушки, то ли еще какие небольшие предметы.
— А вот и самое главное. Эфиристическая ловушка. Материал и форма этого футляра подобраны таким образом, чтобы заворачивать токи эфира в направлении, которое придает чаю особые свойства… — доктор поставил конус поверх гудящего чайника и подмигнул Цайту, — ну, возможно, набор трав, собранный мною еще на родине, тоже оказывает небольшое воздействие… Ошибки же, допущенные вами… Ну, например, то,
— При чем здесь другие пассажиры?
— При том, что одним из них является некто Рауль Римус.
Цайт даже подпрыгнул на скрипнувшей койке. Рауль Римус, знаменитый брумосский детектив? Здесь, на пароходе?! Но ведь… Юноша неожиданно понял, что доктор избавил его от неприятной участи пойманного с поличным преступника. Нет, конечно, существовала некая вероятность того, что сыщик не заинтересуется убийством, случившимся прямо у него под носом… И еще более маленькая вероятность, что он не сумеет раскрыть это дело… Но Цайт не поставил бы на то не только последний грош, но даже конское яблоко.
— Спасибо, доктор, — с искренней благодарностью произнес он. И снова подпрыгнул, — Но ведь тогда получается, что вы…
— Что — я? — доктор снял чайник с огня, тут же сменившего цвет опять на голубой, и разлил отвар по чашкам.
— Вы же… убили этого лессца…
— Вот, уже прямота. Вы умеете делать выводы из собственных ошибок, это радует. Пейте.
— Убили же, да?
Реллим подмигнул поверх кружки чая:
— Если вы переживаете за то, что знаменитый сыщик сможет разоблачить МЕНЯ — то не переживайте. Меня не смогли разоблачить и гораздо более серьезные люди.
Цайт допил ароматный напиток, и его почти мгновенно бросило в сон. Так что он смог расслышать только слова доктора:
— Эфиристика — это великая вещь, юноша…
Река Гнеден. Беренд8 число месяца Короля 1855 года
Некто
В толпе прибывших на пароходе с названием «Ласточка», прибывшем из Белых земель, никто и не подумал обратить внимание на сухощавого мужчину средних лет, одетого в неприметный серый сюртук, какие в Беренде носили отставные чиновники, небогатые помещики, купцы, не дотянувшие до первой гильдии… В общем, люди, каких в любой толпе найдется с десяток и с которых взгляд любого наблюдателя обычно соскальзывает, как муха с намыленного бильярдного шара.
Мужчина с некоторым неудовольствием вслушивался в разговоры окружавших его людей. Он свободно говорил на брумосском, ренчском, леском, белоземельском, а вот берендский ему пока не давался. Впрочем, он и не собирался выдавать себя за местного жителя, вернее за коренного берендца, здесь обитало множество самых разнообразных национальностей — вон, даже семья лессцев приехала, муж, жена и две маленькие дочки-близняшки — так что еще один иностранец не покажется никому странным или подозрительным. Особенно если учесть его способности к изучению языков…
По сходням спустили носилки с телом, накрытым простыней — насколько можно было разобрать, ночью один из пассажиров скончался, то ли от сердечного приступа, то ли от сонного паралича — а вот и те, кого он ждал…
Мальчишка-фаран, испортивший ему одно дельце, а сейчас замаскировавшийся, поменявший цвет волос и даже глаз, но уж его-то такой банальщиной не проведешь. С мальчишкой — какой-то толстячок, судя по внешности, белоземелец, кажется, пфюнец.
И вот ради них он уже несколько дней ждал на границе прибытия именно этого парохода, чтобы сесть на него. Все же месть — вещь не только недостойная холодного разума, но и затратная, как по времени, так и по деньгам.