Красными нитями
Шрифт:
За дверью послышался шум. Кай напрягся и отступил к стене. Он знал, что за ней не практики с инструментами, но не мог смотреть прямо — тело ещё слишком хорошо помнило недавнюю боль.
Узкая полоска света, видневшаяся из-под двери, на несколько секунд исчезла. Тень просунула длинный ключ. Снова послышался шорох, затем вернулась тишина. Кай выждал минуту, подскочил к двери, схватил ключ и прислушался.
Договор с Д-Арвилем был приговором, но обещал свободу. И сейчас она оказалась дороже и нужнее всего.
Кай вставил ключ в скважину и как
Именно сегодня — этот день был выбран неспроста.
После пары выбитых зубов, нескольких ожогов и сорванных ногтей Кай быстро, без запинки рассказал о плане, который затеяли В-Бреймон и Э-Стерм с подачи Вира. У Д-Арвиля нашлись свои причины договориться с Каем. Свобода была обещана не просто так и только сегодня, не раньше.
Во-первых, потому что глава Третьего отделения хотел получить короля, который затеял свержение Совета, и ждал коронации Рейна. Во-вторых, был объявлен всеобщий праздник, и Чёрный дом опустел. Если бежать, то в этот день.
Присев перед лестницей, Кай правой рукой пошарил в нише у основания стены. Сверху её не было видно, но она оказалась достаточно глубокой — всё, как сообщил Д-Арвиль.
Кай поочередно достал чёрные брюки, куртку и маску на пол-лица. От них нестерпимо воняло сыростью. Он стянул тюремные штаны из грубой ткани, засунул поглубже в нишу. Затем надел брюки, заправил в них рубаху с пятнами крови и плотно застегнул куртку, повисшую на нём мешком. Кай торопливо нацепил маску, но противный запах не исчез, наоборот, забился в самый нос и нанёс удар.
Он поднялся на три этажа и остановился наверху перевести дыхание.
— Ну как старик, — Кирион скривился. — Что, шестнадцати дней оказалось достаточно, растерял все силёнки?
Кай зыркнул на него, расправил плечи и спокойным шагом вошёл в зал на первом этаже. Перед входом за столом сидел старший инквизитор, подперев голову руками, и пялился в пустоту. Заметив Кая, он встрепенулся и настороженно спросил:
— А ты куда, практик? Кого отпустили — те уже ушли, а остальные остаются на службе до утра.
Кай поморщился. Ещё во время обучения он узнал, что такое «остаются». Каждую ночь несколько практиков не уходили из Черного дома, чтобы сторожить заключенных и доделывать работу — на самом деле они собирались в кабинете и играли в карты или просто спали.
— Задержался, — буркнул Кай, пожимая плечами. — Д-Арвиль раскомандовался, — ответил он, подражая грубоватым словам практиков.
— Ясно.
Инквизитор потерял к нему интерес и снова с унылым видом подпер голову руками.
Кай вышел из Чёрного дома и сразу замер, ослепленный светом и шумом. После тусклой камеры казалось, что солнце светило в сотню раз сильнее обычного. Кай зажмурился и наклонил лицо к плечу.
Десятки звуков ворвались в голову, смешиваясь в ужасной какофонии. Рядом гудели паромобили, на соседней улице проезжал трамвай. Людские голоса слышались отовсюду: одни говорили, другие смеялись, а третьи что-то громко, с вызовом кричали. Противно чирикала птица. Голоса практиков и Д-Арвиля стали такими привычными за шестнадцать дней, что на миг они показались приятнее этого уличного гомона.
Кай стянул маску. Даже свежего воздуха было так много, что легкие отозвались болью.
Он повыше поднял воротник куртки и, продолжая щуриться, повернул за Чёрный дом. Кай заставлял себя идти всё быстрее и быстрее к берегу Эсты — туда, где проходила коронация, хотя хотелось одного: присесть, перевести дыхание, отдохнуть.
Он не знал, что мог сделать, чтобы спасти Рейна сейчас, но хотел своими глазами увидеть, что брат жив. И понять, что обещание, похожее на приговор, дано не зря.
Лиц ожил: все вокруг шли или бежали, говорили, смеялись, кричали. Кай чувствовал себя неспокойно среди толпы и постоянно шарахался от людей, но шёл за ними — они стягивались к набережной.
Там, где земля вдавалась в Эсту острым мысом и делила её на два течения, были сделаны две огромные площадки. На ограде трепетали флаги, флажки и ленты. Люди подступали вплотную, хватались за решётки, лезли друг на друга.
На первой площадке стояло десятка два мужчин. По богатой одежде, украшенной вышивкой, было ясно: вот она, чертова знать Кирии. Они окружали мужскую фигуру — Кай не видел лица, только чёрные волосы и тёмный сюртук.
На второй площадке собралось ещё больше людей. Они сидели ровными рядами и смотрели вперёд, как зрители — на актёров на сцене. Все женщины, как на подбор, были в платьях и меховых накидках. Мужчины — в гвардейских мундирах, мантиях, фраках и жилетах, кто-то — в пальто. Тоже чертова знать.
Кай спустился с лестницы на набережную. Площадки исчезли, закрытые спинами сотен, наверное, даже тысяч людей. Извиваясь и скользя между ними, он прокладывал путь вперёд, к Рейну, а может — к Адайн и даже Эль, если Я-Эльмон привёл их на коронацию.
Донёсся неясный шум: то ли гудение, то ли рокот. Кай обернулся: на горизонте появилось тёмное облако, но для него оно двигалось слишком быстро. Он бросил тревожный взгляд на Кириона и, уже едва сдерживая тяжёлое дыхание, сделал ещё несколько рывков вперёд.
Кай замер почти у самого края площадки и вытянул шею, как мог. Рейн, Рейн был там, дальше! Он опустился на колени перед шестёркой из Совета, и они что-то говорили — шум ветра и гудение перекрывали слова.
Лицо Рейна казалось непроницаемой маской. Он был спокоен, даже холоден, и издалека походил на статую. Но Кай знал брата: высоко поднятые плечи, морщина на лбу, сжатые руки — это была не просто ярость, а холодная злоба. Он казался псом на цепи, который хотел вцепиться в протянутую руку, да не мог на неё дотянуться.