Красный флаг: история коммунизма
Шрифт:
Вера в продуктивное сотрудничество с СССР укрепилась после того, как Кастро взял курс на более рациональное и упорядоченное управление внутренними делами. Кубинцы убедились в том, что неформальное, коллективное управление через повстанческую армию неэффективно в делах национальной обороны и государственного строительства. Разнообразные революционные организации слились в одну — Объединенную революционную организацию (ОРО) [679] . Кастро все больше доверял старым коммунистам из хорошо организованной НСП, в том числе в деле совершенствования работы административного аппарата.
679
В ОРО вошли кастровское «Движение 26 июля», коммунистическая Народно-социалистическая партия и РД-13. В 1965 году на основе этих структур была создана Компартия Кубы.
Кульминацией советско-кубинских отношений стало предложение Хрущева разместить на Кубе ядерное оружие. Кастро ухватился за эту возможность, полагая, что советский ядерный щит оградит его революцию от нападений американцев. Но последовавшая советская капитуляция [680] перед угрозами американцев в результате ракетного кризиса в октябре 1962 года глубоко разочаровала Кастро (советские власти даже не проконсультировались
680
СССР не капитулировал, а получил от исхода кризиса значительную выгоду — вывод ракет из Турции. Но Кастро решил, что Куба была использована как разменная монета в торговле СССР и США.
На практике кубинский режим стремился связать борьбу против бедности и слабости государства с массовым участием населения в партизанском коммунистическом движении, как это делали радикальные коммунисты прошлого (на Кубе партизанское Движение называли guerrillerismo). Граждане, бескорыстные «новые люди» должны были стать солдатами равноправной, братской армии труда, делая все возможное для того, чтобы Куба смогла достичь необыкновенно высокого уровня развития. Это уже напоминало аскетический коммунизм. Кубинцев призывали работать на благо родины за очень низкое вознаграждение. Но коллективная награда имела большее значение. Огромные усилия были предприняты для повышения уровня образования и здравоохранения, их доступности всему населению, особенно сельскому, получившему больше выгоды от нового режима, чем все остальные. Кампания по ликвидации безграмотности, начавшаяся в 1961 году, была одним из движений, ставших символом эпохи. Около 250 тысяч обученных школьников и студентов объединялись в «бригады грамотности» и отправлялись на шесть месяцев в деревню. Там они жили с крестьянами. Их основной задачей было обучение крестьян грамотности и делу революции. Как это часто прослеживается в истории коммунизма, подобные кампании, во многом основанные на юношеском идеализме, пользовались большой поддержкой: они полностью переворачивали жизнь неграмотных людей{923}. Один очевидец, прибывший из Америки, вспоминает атмосферу праздника, когда студенты вернулись из деревень в Гавану на неделю игр, парадов и других культурных мероприятий: «В лохмотьях, оставшихся от студенческих форм, с крестьянскими шляпами на головах, с рюкзаками и фонариками brigadistas наводнили столицу. Они пели, смеялись, делились историями, которые с ними произошли. Люди не могли не заметить сходства радостного возвращения армии грамотных и триумфального входа в столицу партизанских войск тремя годами ранее»{924}.
Публичное выражение радости было в центре торжеств при всех коммунистических режимах, как прекрасно продемонстрировал Милан Кундера. Неудивительно, что в то время именно Куба привлекала внимание мирового левого движения. Кубинский коммунизм отличался таким же пуританством и милитаризмом, какой был характерен для любой другой формы партизанского коммунизма. За неподчинение и инакомыслие строго наказывали отбыванием срока в печально известных трудовых лагерях, учрежденных между 1965 и 1969 годами. В первые годы своего существования кубинскому режиму успешнее других коммунистических режимов удавалось поддерживать энтузиазм и героический дух, вызванный военной победой, правда, ценой прямых ее последствий — насилия и репрессий. Отчасти это зависело от руководства и культуры партии: Че и Кастро пытались представить свой вариант марксизма как доктрину, основанную на принципах убеждения и «сознательности». В отличие от Мао и других китайских лидеров, Че и Кастро не росли в стране, где особым влиянием пользовалась партийная просоветская культура с укорененной самокритикой и чистками. Кроме того, это могло быть результатом той сравнительной легкости, с которой революционеры пришли к власти благодаря слабому сопротивлению. Правда, в южной провинции Эскамбрай крестьяне еще шесть лет пытались противостоять режиму [681] , но их мятеж был подавлен силой. Многие противники Кастро просто покинули остров. После революции, в период с 1965 no 1971 год, многие представители среднего класса переехали в США с согласия обоих правительств. Таким образом, кубинцы избегали систематической классовой борьбы или массовых гонений на буржуазию, характерных для многих других коммунистических режимов {925} . Тем временем представление о Кубе как о Давиде, которому угрожает гигантский американский Голиаф, укрепило (хотя бы на время) уверенность многих в законности действий Кастро.
681
В партизанском антикастровском движении в Эскамбрае участвовали не только крестьяне, но представители разных социальных слоев.
И все же кубинский коммунизм не избавился от еще одного большого недостатка радикального марксизма: в своем развитии он неизбежно сопровождался экономическим кризисом. Экономический курс кубинцев стал понятен с самого начала, когда Че, главный стратег аграрной реформы [682] , также возглавил Министерство промышленности и Центральный банк Кубы. Че подшучивал над нелепостью его назначения главой банка, утверждая, что случайно получил эту должность: на собрании, где обсуждалась кандидатура главы банка, Кастро спросил, кто является хорошим экономистом и смог бы добровольно занять эту должность. Фидель был удивлен, когда руку поднял Че. «Но Че, я не знал, что ты экономист!» — воскликнул Кастро, на что Че ответил: «О, я думал, тебе нужен хороший коммунист» {926} . Че выступал за интенсивный экономический курс, в котором коммунизм вскоре завоевал бы главные позиции. Как все прежние
682
Главным стратегом аграрной реформы был сам Кастро, который возглавил Национальный институт аграрной реформы.
В 1963 году Куба переживала экономический кризис. Че понял, что проигрывает борьбу против технократов, поддерживаемых Советами, которые приняли менее амбициозный, но более модернистский подход. Че, плохо разбиравшийся в практических аспектах экономического управления, испытал глубокое разочарование. По словам одного из его друзей, он «был раздавлен горами статистических данных и информацией о методах производства» {928} . Именно во время споров относительно дальнейшего экономического курса Че начал пересматривать свое отношение к СССР. В беседе с одним из друзей Че вспоминал, как в Гватемале и Мексике стал приверженцем марксизма, познакомившись с трудами Сталина. Эти труды убедили его в том, что «именно в Советском Союзе, в советском строе заключалась разгадка идеального общества, заставившая его поверить в то, что там осуществлялось все то, о чем он читал». Но когда он сам стал сотрудничать с советскими властями, «он понял, что они его обманывают». Результатом стало его «ожесточение» против сталинизма в 1963-1964 годах [683] {929} .
683
Разочарование Че вызвал не сталинизм, а внешняя политика СССР 1960-х годов и внутреннее состояние «страны социализма», которую он посетил в ноябре 1964 года.
Взгляды Кастро были более практичными. Он испытывал большую симпатию к СССР. С 1964 года он начал понимать, что все проекты Че слишком амбициозны. Рабочий энтузиазм был неспособен превратить маленькую Кубу в независимую промышленную державу. Некоторое время Куба нуждалась в материальной поддержке со стороны СССР, а также в советском рынке, где можно продавать кубинский сахар. Проигравший Че вскоре отказался от попыток перенести принципы партизанского коммунизма в экономику. Он решил применить модель кубинской революции в более подходящей области: распространить ее в других регионах Латинской Америки и Африки. Он оставил все занимаемые им должности, отказался от кубинского гражданства и покинул Кубу. До конца своей короткой жизни он оставался странствующим революционером. Тем не менее примирение между Кубой и СССР продлилось недолго. После раскола китайско-советских отношений и отставки Хрущева в 1964 году СССР стал казаться Фиделю очень ненадежным защитником революции. С 1965 года Кастро вернулся к принципам радикальной политики и массовой мобилизации населения, призванного сделать все возможное для развития кубинской экономики. После метаний между радикальным и модернистским марксизмом кубинцы вернулись к партизанской модели экономического развития и придерживались ее принципов до конца десятилетия. Теперь они были вынуждены осуществлять экономическое развитие под контролем организованном передовой партии — Коммунистической партии Кубы, основанной в 1965 году. Первые опыты коллективной демократии 1959- 1960 годов наконец-то завершились. Кубинцы не спешили перенимать более технократическую советскую модель. Они верили в демократичность своей революции и в то, что она представляет собой идеальный образец для всего развивающегося мира.
IV
Сразу после прихода к власти революционеров Че Гевара записал свои мысли о полученном военном опыте. Эти записи были опубликованы в мае 1960 года под названием «Партизанская война». Издание отчасти представляло собой руководство к действию: в нем содержались подробные инструкцию по использованию коктейля Молотова, а также излагались принципы социальных реформ, которые партизаны должны были принести крестьянству. Че также давал советы по снаряжению: как партизану следует одеваться и что он должен брать с собой. Гевара рекомендовал носить с собой гамак, кусок мыла, блокнот и ручку (для переписки с другими партизанами). Че превозносил партизанскую стратегию в сельской местности как образец для революций всего Юга, не принимая во внимание особенности кубинской революции и особое значение кубинского городского сопротивления. Причисляя себя к традициям партизанского коммунизма наравне с яньаньским опытом Мао и борьбой Хо Ши Мина против французов и американцев, открыто противопоставляя себя советской традиции [684] (даже партизанам-антифашистам периода Второй мировой войны), Че утверждал, что небольшой передовой партизанский отряд (foco) мог разжечь огонь революции во всем третьем мире {930} .
684
В это время ни Че, ни Хо не противопоставляли себя советской традиции. Даже Мао Цзэдун вступил в открытую полемику с КПСС позднее, в 1963 году.
Книга была адресована революционерам Латинской Америки. Кастро и Че считали своим долгом помочь угнетенным народам континента. Однако для разжигания революции за пределами Кубы нашлись и более веские практические причины. Как объяснял Кастро, США «не смогут тронуть нас, если вся Латинская Америка запылает огнем революции»{931}. Кастро также дал понять, что он откажется от поддержки зарубежных революций в обмен на мирное сосуществование с Америкой, хотя до сих пор неясно, сдержал бы он свое обещание. Неважно, было ли это сказано всерьез или нет, — все равно его заигрывания с США ни к чему не привели. Кеннеди продолжал оказывать поддержку противникам Кастро, а его преемник с 1963 года Линдон Джонсон был еще более ярым противником компромисса.
Команданте Че Гевара направлял усилия революционеров по распространению дела всей их жизни. Кубинцы подготовили более 1500 революционеров с континента, но гораздо большую практическую помощь принес живой пример самой Кубы. Как вспоминал лидер Коммунистической партии Венесуэлы, кубинская революция сработала как «детонатор»{932}. Та легкость, с которой кубинские революционеры захватили власть, породила волну неслыханного оптимизма. Казалось, что партизанский отряд где угодно мог захватить власть. Один венесуэльский партизан вспоминал, что бежал в горы в полной уверенности в том, что «наша война будет протекать по кубинскому образцу». Он говорил: «Мы были уверены, что до решения всех наших проблем оставалось года два-три, не больше»{933}.