Красный Корсар (ил. И.Кускова)
Шрифт:
Негр опять развеселился и от своей фантазии хохотал так, что даже слезы выступили у него на глазах, а белолицый его товарищ все еще что-то внушал ему с угрозами. Молодой человек, видимо, вовсе не интересующийся спорами между своими спутниками, внимательно, с большим интересом всматривался в корабль. Когда негр умолк, он очень серьезно, будто решил наконец что-то для себя, сказал:
– Да, Сципион, ты прав, он стоит на буксирном якоре и держится так, будто готов поднять паруса при первой необходимости. Менее чем за десять минут корабль может быть выведен за пределы досягаемости выстрелов береговой батареи при малейшем попутном ветре.
– Вы, кажется, превосходно разбираетесь в подобных вещах, – произнес сзади них незнакомый голос.
Молодой человек быстро обернулся и только тут заметил пришедших. Но удивился не он один: болтливый портной был так занят слежкой за малейшими движениями двух собеседников, что совершенно не заметил приближения еще одного незнакомого человека.
Это был человек от тридцати до сорока лет; его лицо, как и костюм, не могли не возбудить уже разгоревшееся любопытство добряка-портного. Незнакомец, немного выше среднего роста, несмотря на гибкость, похоже, обладал большой силой. Его кожа, видимо, когда-то белая, как у женщины, не создавала впечатления женственности, так как на фоне темно-красного загара резко обозначались очертания его прекрасного орлиного носа. Белокурые волосы падали со лба обильными, блестящими локонами. Рот и подбородок были правильны и красивы, но в губах таилось как будто презрительное выражение – вместе то и другое свидетельствовали о чувственности. Взгляд его голубых глаз был мягок, выразителен, но время от времени казался блуждающим. Высокая конусообразная шляпа, надетая несколько набекрень, придавала его лицу нечто залихватское. Светло-зеленый сюртук, кожаные штаны и высокие сапоги со шпорами дополняли его внешний вид. В руках он держал маленькую тросточку, которой помахивал в тот момент, когда был замечен, но, по-видимому, не обратил ни малейшего внимания на удивление, вызванное его внезапным появлением.
– Я говорю, сударь, что вы прекрасно разбираетесь в такого рода вещах, – повторил он, терпеливо выдержав холодный и суровый взгляд молодого моряка, так долго, как это позволяла ему та доля терпения, которой он обладал. – Вы говорите как человек, сознающий за собой право высказывать свое мнение.
– Разве вы находите необыкновенным, что человек обладает некоторыми знаниями в той профессии, которой занимался всю свою жизнь?
– Гм! Я нахожу довольно необыкновенным, что громко называют профессией ремесло, которое я мог бы назвать чисто механическим. Мы, юристы, имеющие отношение к университетским ученым, не могли бы, говоря о себе, использовать другое название.
– Ну и называйте это ремеслом, пусть будет так – моряки не хотят иметь ничего общего с подобными вам учеными, – возразил молодой человек, поворачиваясь к нему спиной с презрением, которое и не старался скрыть.
– Вот малый с характером! – быстро и с многозначительной улыбкой прошептал его собеседник. – Друг, не будем спорить из-за слов. Я сознаюсь в своем полном невежестве во всех морских делах и охотно взял бы несколько уроков у такого человека, как вы, столь хорошо изучившего свою благородную профессию. Мне кажется, вы говорили о том, как бросил якорь этот корабль и какая у них проводка такелажа нижних и верхних парусов.
– Нижних и верхних?! – молодой моряк взглянул на собеседника не менее красноречиво, чем перед этим презрительно.
– Нижних и верхних, – повторил незнакомец.
– Я говорил о хорошей проводке наверху, но на таком расстоянии не могу судить о том, что там внизу.
– Выходит, я ошибся. Простите мое невежество, я ведь вовсе несведущ в вашей профессии. Я, как уже сказал, не более чем адвокат на службе его величества, посланный в эти края с особым поручением. Если бы это не была настоящая игра слов, я мог бы прибавить, что в этом я вообще не судья.
– Нет никакого сомнения, что вы скоро достигнете этого высокого звания, – возразил молодой человек, – если министры его величества умеют ценить скромные заслуги и если только вам не придется быть преждевременно…
Молодой человек прикусил губы, высоко поднял голову и стал прогуливаться взад и вперед по набережной в сопровождении двух матросов. Иностранец в зеленом сюртуке спокойно следил за ними глазами, по-видимому, даже с некоторым удовольствием и, казалось, обдумывал, как бы продолжить завязавшийся разговор.
– Повешенным! – сказал он наконец сквозь зубы. – Довольно странно, что этот молодой негодяй осмеливается предсказывать мне подобное возвышение!
Он уже готовился последовать за ними, как вдруг чья-то рука довольно фамильярно опустилась на его плечо, и он вынужден был остановиться. Это был наш друг портной.
– Одно только слово шепну вам, – произнес он, делая выразительный жест рукой с целью показать, что его сообщение чрезвычайно важное, – одно только слово, сударь, коль вы состоите на особой службе его величества. Сосед Пардон, – прибавил он, обращаясь к фермеру с важным и покровительственным видом, – солнце заходит, и я боюсь, что вы слишком поздно вернетесь домой. Девушка отдаст вам ваш костюм, никому не говорите, что видели и слышали. Прощайте, молодой человек. Мой привет отцу, достойному фермеру, не забудьте также добродетельную хозяйку – вашу матушку. До свидания, мой достойный друг, до свидания, будьте здоровы!
Хоумспан, отпустив таким образом своего любопытного спутника, обернулся к незнакомцу не раньше, как проводив того глазами до конца набережной. Незнакомец оставался на своем месте, с невозмутимым хладнокровием ожидая того момента, когда портной снова обратится к нему. С первого же взгляда он, казалось, понял, с кем имеет дело.
– Вы говорите, сударь, что вы один из слуг его величества? – спросил Хоумспан.
– Я могу сказать более, сударь, я его близкое доверенное лицо.
– Так я имею честь говорить с близким доверенным лицом? Это высокая честь для меня, – ответил ремесленник, запуская свою руку в волосы и кланяясь почти до земли. – Я счастлив, весьма польщен и не сомневаюсь, высокочтимый господин, что нахожусь перед особой, которая не преминет довести до сведения его величества о моих слабых усилиях.
– Говорите свободно, – прервал его собеседник со снисходительностью принца (проницательный человек заметил бы, что собеседнику уже надоели эти верноподданнические излияния), – говорите без стеснения, как это мы всегда делаем при дворе.
Незнакомец, равнодушно покачиваясь на каблуках, подумал: «Этот тип глупее гусыни из своего птичника, если проглотит и это».
– Как вы добры! Сударь, это великое доказательство милости вашей благородной особы ко мне – желание выслушать меня! Видите ли вы этот большой корабль, там, в наружном бассейне нашего верноподданного морского порта?
– Я вижу его, он, кажется, служит предметом общего внимания достойных обитателей этого места?
– Ну! Вы, сударь, оказываете слишком много чести проницательности моих соотечественников. Вот уже несколько дней этот корабль стоит на том месте, где все его видели, и тем не менее ни одна живая душа, исключая меня, не произнесла ни одного звука насчет его подозрительного вида.
– В самом деле? – сказал иностранец, закусив конец хлыстика и устремляя блестящий взгляд на лицо достойного человека, который буквально раздулся от важности своего секрета. – А каковы же ваши подозрения?