Красный падаван
Шрифт:
Фон Белову стало тепло и мокро.
Затем в кабинет вломился рыцарь в доспехах, вроде тех, что стояли у Николауса в родовом имении в Пруссии, только куда более гладких, пожалуй. Обманчиво неторопливая поступь «рыцаря» ненавязчиво наводила на мысли о лёгких танках и тяжести долга.
Фон Белов подумал, что быть фашистом ему больше не нравится.
Последним скользящей кошачьей походкой в двери тихо проскользнул худой, очень хмурый и сосредоточенный юноша. За спиной обратным хватом он держал… да, тот самый негромко гудящий луч света.
— Ангурва, — почти с восторгом прошептал заворожённый Каммхубер.
— Ну-ка, не ругайся, — по-немецки сказал квадратный, — поляк, что ли? Всё равно не ругайся. Для разнообразия.
Худой юноша шевельнул ладонью, и луч света убрался в небольшую блестящую трубу. Рыцарь что-то пробурчал и указал на застывшего адъютанта.
— Хреновато тут у вас, — сказал квадратный, поворачиваясь к фон Белову. — Как нам к Гитлеру пройти?
— Пройти-то не напасть, — сказал Мясников, — как бы дальше не пропасть. Туда ж они нас точно не ждут. А вот на обратном пути…
— Дайте долететь сперва, — глухо сказал Кожедуб. Его всё ещё немного трясло после первого настоящего воздушного боя. Не от страха, конечно. С такой-то машиной!..
Когда товарищ Ай-яй-яй рассказывал о бортовых вычислителях машин типа СИД, поверить было невозможно. Даже, допустим, первые учебные полёты, ещё в качестве пассажира, не до конца убедили. Но вот сейчас, когда на экране сенсорной системы сами собой высвечиваются метки, означающие, судя по всему, немецкие самолёты, и расстояние до ближайшей из этих меток — тридцать пять километров…
Ведь на обычных, земных истребителях как: «осмотрительность и ещё раз осмотрительность — крути головой на триста шестьдесят градусов». Сам же это твердил курсантам. Потому что вышел немец из тумана — или, допустим, из облаков, — не заметил ты немца — и всё, сбил тебя немец. А тут и замечать не надо: умная машина сама обнаружит вражеский самолёт, по массе, скорости и рисунку работы двигателей поможет идентифицировать цель, перенесёт метку из сенсорного блока на панель прицеливания…
Иван почувствовал себя несчастным.
К современному, высокоманёвренному воздушному бою он готовился… да всю жизнь, между прочим, готовился. А тут — за тебя ж все делают.
«Кожедуб! Лично вы — груз бесполезный, подчёркиваю: бесполезный; подчёркиваю: груз».
— Я т-те покажу «груз», — пробормотал Иван, лихорадочно прикидывая оптимальный курс и набивая последовательность целей. В трёхмерном пространстве прицельной сетки засветилась гирлянда тусклых огоньков. Да, крутоват виражик-то выходит.
— Эй, десант! — сказал Кожедуб, откидываясь в противоперегрузочном кресле. — Хорошо держитесь, потрясёт чуток.
— Что у тебя там пиликает? — немедленно отозвался динамик голосом майора-осназовца. Голос, впрочем, был вполне спокойный, и это спокойствие передалось Кожедубу. Он подумал и переключил носовую панораму на экран в транспортном отсеке.
— Видно? — как можно солиднее спросил Иван Никитович, с некоторым колебанием накидывая на поле вывода ещё и прицельную сетку. — Вот смотрите.
«Не допускать сближения с противником на дистанцию действительного огня» — а и не допустим. Первая цель в гирлянде стремительно приближалась на встречном курсе. Значит, сейчас подсветится треугольником… большим пальцем скидываем колпачок предохранителя… так, мяукнуло.
«Обеспечивать нелинейность курса на схождении с противником» — медленно, аккуратно выжимаем ручку управления влево… вот так, можно даже на мгновение прикрыть глаза и прочувствовать плавность послушной дуги по встречному давлению на ладонь.
«Огонь по противнику открывать с оптимальной дистанции в два — два с половиной километра, в зависимости от погодных условий» — холодно и ясно, параметры рассеивания… выставим на максимум, всё-таки немного не по себе. Не то что страшновато — с такой-то машиной, — а так…
Вот он, первый вращающийся треугольник!
«Держава Рейх, модель 11» — это… точно, «Фокке-Вульф 190». Базу знаний сенсорной системы набивали второпях, таблицу соответствий пришлось просто вызубрить. Пилотам «марсиан» было куда проще: там у них все машины с радиоопознавателями «свой-чужой».
Хотя здесь… ой, тэту, да я уже под Пинском!.. Своим здесь взяться неоткуда.
— Не смеют крылья чёрные над Родиной летать, — сказал Иван, коротким ласковым движением выжимая гашетку.
«Боекомплект жёстко ограничен, сынки… не успели пока наладить производство. Подчёркиваю: обещают, дело такое — настреляешься, Кожедуб, настреляешься».
Два импульса — с левой и правой пушек, — на мгновение осветили кабину. В транспортном отсеке что-то восторженно пискнуло, но Кожедуб этого не слышал: далеко впереди, почти на пределе видимости невооружённым глазом, в воздухе полыхнуло алым, багровым, белым фейерверком, и бортовой вычислитель сочным двойным щелчком подтвердил попадание.
— Первый!.. — хрипло сказал Иван, выводя машину на следующую цель. В отсеке кричали его «болельщики» — он предпочёл думать, что кричат они от радости.
Второй истребитель он сбил через несколько секунд. Тоже двойное попадание.
На этом тир закончился: то ли остальные немцы увидели взрывы и что-то сообразили, то ли, допустим, первую пару пилотировали лётчики послабже. Хотя откуда здесь было взяться настоящим асам? асы горели под Москвой. А тутошние немчики гореть не желали — и шарахнулись в стороны.
Быстро выяснилось, что «гирлянды» хорошо позволяют работать по противнику, который о твоём присутствии не подозревает. А вот когда подозревает… Прикидывая возможность последовательного накрытия расползающихся огоньков, Иван завернул резкий вираж. Перегрузка вдавила в кресло, набухшие жилы распёрли ворот гимнастёрки.