Красный песок. Капитан Толлоны
Шрифт:
Откинувшись в кресле, Валл’Иолет прикрыл глаза. В гостиной наступила полная тишина. Казалось, что гитты, даже, перестали дышать. Прошло очень много времени и гиттам, показалось что Валл’Иолет, просто, уснул. Переглянувшись, они зашевелились, намереваясь уйти, как веки Валл’Иолета дёрнулись и в следующее мгновение раздвинулись.
– Разбирайте!
– Буквально выдохнул, Валл’Иолет и жёлтые ободки вокруг зрачков его глаз, ярко вспыхнули…
Гитты разбирали конвертор очень и очень осторожно, начав с той его стенки, которая не имела ни одного трубопровода, снимая и озвучивая, каждое мгновение своего действия. Конструкция оказалась очень и очень сложной и состояла из двадцати четырёх камер, порой, едва поддающейся осмыслению конструкции, насколько они были замысловаты, окружённых сплошными магнитными полями сложнейших конфигураций.
Не менее сложной проблемой оказалось получение ратана, хотя он и был у них в наличии и его физическая и химическая составляющие были поняты. Красных песков у Гиттов не было, но после комплекса исследований удалось установить, что пески рядом с кольцевыми горами, во время аномальной погоды насыщаются энергией и по своей структуре становятся близкими к красным пескам. Гиттами была построена обогатительная фабрика на границе аномальной территории, чтобы максимально ускорить доставку ещё розового песка на установку обогащения. Красный песок на фабрику доставляли беспилотные транспортёры, которых немало сгорело от полученных молний. Обогащение песка до небольших концентраций наладить, как-то удалось, но дальше работа, практически, застопорилась - уж слишком сложными оказались формулы преобразования для молодой галактической цивилизации.
Но, всё же, многие блоки Валл’Иолет разобрать не разрешил: зал управления, обшивка модуля управления, экран спор и полусферы пространственного сканера, остались нетронутыми, так как Валл’Иолет считал, что системы управления и контроля гитты могут создать сами.
Мало понятным оказался и статит. Посчитав этот компонент корабля не существенным, гитты заменили его своим наполнителем, который они использовали в своих космических кораблях.
Как работал спиралоновый излучатель и генератор поля скрытия, Валл’Иолет не имел представления и надеялся, что гитты смогут разобраться в них сами и воссоздав сгоревшие блоки, восстановить их работу, но это им сделать не удалось, так как спиралоновый излучатель представлял собой моноблок, который, чтобы восстановить его работу, нужно было резать. Поколебавшись, Валл’Иолет дал на это согласие, но поразмышляв, гитты не стали этого делать, отложив изучение спиралонового излучателя на будущее. Модуль генератора поля скрытия был сгоревшим настолько, что разобраться в том, каким должно быть, это самое поле, возможности не было. Валл’Иолет был, крайне, недоволен. Посетовав, гитты решили оснастить свой первый корабль лазерным излучателем и мощным бластером, производство которых ими уже было освоено и этими видами оружия они оснащали свои космические корабли, ходившие к границам планетной системы Афоны…
***
Валл’Иолет поднял голову и покрутил ею по сторонам - доносившийся до его слуха звук, был очень слабым и явно, его источник находился не в этой комнате. Он поднялся и шагнул к двери. Едва он открыл дверь своего рабочего кабинета, как звук стал громким и отчётливым - кто-то звонил во входную дверь.
Валл’Иолет никого не ждал и его лицо исказилось гримасой досады, от возможного прерывания его отдыха, который он позволил себе на некоторое время, устав от бесконечных препирательств с конструкторами гиттов.
Войдя в холл, он подошёл к столу и положив стереовизор, который держал в руках и с помощью которого он изучал ту часть галактики Юлонны, которая наблюдалась с Гитты, он направился к входной двери - Валл’Иолет всегда держал входные двери своего дома плотно закрытыми, чтобы агрессивная атмосфера Гитты, не нарушала создаваемый в доме, приближенный к Толлоне, микроклимат.
Занятый своими мыслями, Валл’Иолет открыл дверь холла и шагнув, как он называл, в переходный шлюз, механически открыл его двери.
– Здравствуй, отец!
Высокий звонкий голос, заставил Валл’Иолета вздрогнуть и опустить взгляд - по ту сторону проёма двери стоял худощавый мальчуган, лет двенадцати, с копной тёмных волос на голове, с падающей на лоб чёлкой, закрывающей его глаза.
Ничего не говоря, Валл’Иолет вытянул руку и резким движением сбил чёлку мальчугана в сторону - на него смотрели чёрные глаза с жёлтым ободком вокруг тёмных зрачков.
– Лет!
– Брови Валл’Иолета высоко подпрыгнули.
– Входи!
Став боком, Валл’Иолет вытянул руку в сторону двери холла.
– Я не Лет!
Донёсся тот же звонкий голос, который заставил Валл’Иолета опять повернуться к мальчишке лицом, с гримасой полнейшего недоумения…
Ни своего сына ни Ирну, Валл’Иолет, после референдума, больше ни разу не видел. Почему? Он и сам не смог бы объяснить. Хотя Корт, с которым он продолжал общаться больше всех из гиттов, не раз говорил ему, что на северную базу приехала Ирна и сыном и хочет с ним встретиться, но Валл’Иолет неизменно отказывался от встречи, лишь иногда спрашивая у Корта, как выглядит сын. Об Ирне, он, будто, забыл.
Порой, он находил оправдание такому своему поступку - он не хотел, чтобы сын увидел его в таком неприглядном виде, очень состарившимся, а хотел, чтобы знал его прежнего. Из-за чего он перестал общаться и с журналистами, сделав это одним из условий своего сотрудничества с гиттами. О нём стали говорить всё меньше и меньше и через какое-то время, он словно исчез из цивилизации.
Корт не раз говорил ему, что у Лета проблемы с его сверстниками, так как он, при конфликтах с ними, часто, использует своё психотронное поле, которое у него достаточно мощное и что из-за этого у Ирны сплошные проблемы со службой безопасности. Специально для Лета, в одном из научных Центров Минтара, была организована лаборатория, чтобы он мог там учиться, но Лет, как мог, противился своему заточению в ней, регулярно убегал оттуда и приходя домой, требовал от матери, чтобы она вернула его в обычную школу. Ирна, неизменно, уступала ему, так как видеть сына наездами, ей самой было невыносимо. Но едва проходило несколько дней, как в службу безопасности, вновь, поступала жалоба от кого-то из родителей детей школы и Лета, в очередной раз, водворяли в лабораторию, из-за чего он едва-едва осваивал школьную программу, хотя учёные Центра отмечали его незаурядный ум и сообразительность. Ирна, как могла, воспитывала у сына положительные качества, но с каждым побегом из Центра, он всё меньше и меньше внимал её словам, начав превращаться в подобие изгоя, так как все сверстники сторонились его, опасаясь получить болезненный укол его поля, из-за чего не только друзей, но и товарищей у него не было. Ирна пыталась привить ему любовь к археологии, но Лет бредил лишь космосом, а на слова матери, что капитаном межзвёздного космического корабля может стать лишь образованный, умный и исполнительный человек, закрывался в своей комнате или вовсе, убегал на улицу и подолгу, бесцельно бродил по городу. Чтобы его никто не узнавал по глазам, он отрастил себе длинную чёлку, полностью закрывающую глаза.
От безрадостных рассказов Корта, Валл’Иолет лишь морщился. Он не представлял, что он должен сделать, чтобы обуздать сына, так как чувствовал, что порой и сам не контролирует своё поле, невольно нанося болезненные уколы, работающим с ним, гиттам, проклиная их за их слабость и неумение защитить себя и своё информационное поле…
– Моё имя, Валл’Иолет.
– Громко произнёс мальчишка.
– Что ж, Валл’Иолет, входи.
Валл’Иолет вновь стал боком и вытянул руку в сторону входной двери в холл.
Мальчишка, прошмыгнув мимо него, прошёл переходный шлюз и вошёл в указанные двери.
Валл’Иолет вышел на крыльцо и покрутил головой - был вечер; нигде никого видно не было. Дёрнув плечами, он шагнул внутрь и закрыв двери, вошёл в холл. Сын сидел в его кресле, держа в руках голограф, над которым висело изображение Ир’Инны, проводя пальцем через голограмму, отчего голографическая фотография неприятно искажалась. Подойдя к нему, Валл’Иолет протянул руку к голографу.
– Разреши!
– Строгим голосом произнёс он.