Красный рыцарь
Шрифт:
— Почему? Потому что не боится бросить вызов собственным страхам? — предположил рыцарь ордена. — Ему помогает сам Господь.
Капитан ничего не ответил и продолжил всматриваться во тьму желая только одного — оказаться сию же минуту в крепости. Дотронулся до приколотого к гамбезону платка. Тот давно утратил свою белоснежность и был разрублен почти надвое, а еще на нем засохла вражеская кровь и ихор.
ЛИССЕН КАРАК — АМИЦИЯ
Амиция еле сдерживалась, чтобы не побежать
Сэр Танкред сообщил ей, что Красный Рыцарь остался на ночь в Замке у моста.
Залечив раны у последнего рыцаря, она отправилась в развалины часовни, опустилась на колени у похоронных дрог настоятельницы и помолилась. Послушница открылась Богу, как ее учили монахини. И от чистого сердца дала Господу твердое обещание.
ГДЕ-ТО — ГЕЛЬФРЕД
Егерь очень устал и замерз, а внезапно раздавшиеся голоса людей на противоположном берегу напугали его чуть ли не до смерти. Однако он нашел в себе силы и поплыл в их сторону, так тихо, как только мог.
У людей были лодки. Еще немного, и он подобрался к ним, и тут охотника заметил часовой.
— А ну стой! Тревога! Человек в воде! — раздались крики, щелкнул арбалет, и болт ударил в толщу воды в опасной близости от Гельфреда.
— Друг! — крикнул он, задыхаясь и отплевываясь. — Из крепости! Всполошившиеся люди продолжали стрелять, но стрелки из них оказались
никудышные. Гельфред подплыл ближе, продолжая кричать, что он им не враг, а друг, пока в конце концов стрелки не опустили арбалеты и чьи–то крепкие руки не вытащили его из воды на широкую баржу.
— Отведите меня к королю, — потребовал егерь.
Высокий человек с акцентом горца, который помог ему перебраться через борт судна, усадил его на скамью.
— Выпей–ка это, приятель, — настоятельно посоветовал он. — Короля здесь нет, но есть королева.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ЛИССЕН КАРАК — МАЙКЛ
Майкл не потревожил сон капитана. Ночь сменилась рассветом, или, • вернее, рассвет только–только забрезжил, и юноша обругал себя за то, что проснулся в такую рань. Оруженосец встал, помочился в горшок, глотнул полстакана выдохшегося вина и тут же выплюнул его во внутренний двор.
В башне смердело, как в покойницкой; большинство солдат спали в доспехах, расположившись рядами прямо на полу.
Майкл подошел к столу, достал из сумки пару вощеных дощечек, стилос и принялся писать:
«Осада Лиссен Карак. День пятнадцатый.
Вчера враг решился на штурм Замка у моста. Несмотря на то что ему удалось пробиться внутрь, атаку отбили. Мы понесли самые большие потери за все время осады: погибло более сорока мужчин, женщин и детей, прибывших с караванами, а еще три латника, два лучника и четыре бойца из ополчения.
Правда, король уже близко. Вечером тринадцатого дня прибыли рыцари ордена Святого Фомы и пообещали, что вскоре мы будем спасены. Вопреки их словам, прошел еще один день непрерывной борьбы, а на помощь нам никто так и не явился.
Где же король?»
Майкл оценивающе перечитал последнюю строчку и стер ее другим концом стилоса. Покачал головой и пошел будить капитана.
НЕДАЛЕКО ОТ КРЕПОСТИ ЛИССЕН КАРАК — КОРОЛЬ
Восходящее солнце походило на пылающую огненную полусферу.
Облаченный в великолепные золотые доспехи с ярко–красными и синими геральдическими знаками король купался в лучах светила, и, глядя со стороны, можно было подумать, будто сам монарх охвачен огнем.
Позади стояли триста рыцарей, с ног до головы закованные в тяжелую броню, доселе не виданную во всей Альбе. Лошадей оставили в лагере.
Король повернул защищенную золотым шлемом голову и окинул взглядом фланги по обе стороны от себя, оценивающе рассматривая углублявшихся в лес благородных воинов, за которыми следовали тяжеловооруженные оруженосцы.
Дал отмашку рукой в золотой рукавице: войско двинулось вперед по дороге к старому мосту. Рыцари рассредоточились, друг от друга их отделяло метра по два. Шеренга растянулась на полмили; расставленные по краям воины с горнами время от времени подавали мелодичные сигналы, как это принято у охотников.
Король в приподнятом настроении, казалось, не шел, а шествовал по лесу. Он направился в самую чащу, и та словно расступалась перед ним. Похоже, ничто не могло остановить или хотя бы задержать этого закованного в броню человека: ни ветки, ни стелющиеся побеги, ни кустарники, какими бы колючими они ни были.
Без лишней спешки рыцари двигались вперед, утрамбовывая землю.
Полмили.
Миля.
Монарх вскинул руку, и горнист протрубил сигнал остановиться.
Латники подняли забрала, дабы утолить жажду, хотя ночь только недавно сменилась утром, и в темных лесах было еще прохладно. Некоторые принялись вытаскивать мелкие сучки из–под налокотников, наколенников и сочленений набрюшников.
Дважды раздался сигнал горна, и, подобно травящим кабана охотникам, шеренга снова двинулась вперед.
За ними, на расстоянии мили, остальная часть армии тоже пришла в движение.
Таким образом, под предводительством самого короля войско вступило в лес.
Билл Редмид, один из предводителей повстанцев, наблюдал, как закованные с головы до пят в непробиваемую броню люди пешком приближались к цели своего похода, и горечь, подступившая к его сердцу, казалось, могла расплавить даже эту закаленную сталь.
Такой же была и ненависть Шипа к людям.
Редмид повернулся к пятидесятнику по имени Нэт Тайлер, повстанцу с Альбинских равнин: