Красный шторм поднимается
Шрифт:
— Капитан Сергетов прибыл в ваше распоряжение, товарищ генерал.
— Садитесь, Иван Михайлович. — Сходство с отцом было поразительным, заметил про себя Алексеев. Невысокий и коренастый. Такие же гордые глаза, такой же интеллект во взгляде. Еще один молодой человек, которого ожидает многообещающее будущее. — Ваш отец говорил мне, что вы один из лучших аспирантов и отлично владеете арабскими языками.
— Совершенно верно, товарищ генерал.
— Вы изучали людей, говорящих на этих языках?
— Это является неотъемлемой часть программы обучения. — Молодой Сергетов улыбнулся. — Нам даже пришлось знакомиться с Кораном. Это единственная книга, которую читают многие представители арабской нации, и потому представляет собой важный фактор
— Значит, вы не любите арабов?
— Как вам сказать, товарищ генерал… Нет, я не испытываю к ним теплых чувств. Моей группе приходится время от времени встречаться с представителями посольств стран Ближнего Востока — тех, кто разделяет наши политические воззрения, — чтобы практиковаться в разговорном языке. Это дипломаты главным образом из Ливии, иногда из Йемена и Сирии.
— Вы служили три года в танковых частях. Как вы считаете, мы сумеем победить арабов в бою?
— Израиль сумел сделать это без особого труда, а ведь у них нет даже и малой части наших ресурсов. Арабский солдат — это неграмотный крестьянин, плохо обученный, который находится под командованием неопытных офицеров.
У этого молодого человека готовы ответы на все вопросы, подумал Алексеев. Тогда, может быть, он сумеет объяснить мне, что происходит в Афганистане?
— Товарищ капитан, вы будете проходить службу в моем штабе на протяжении военной кампании против государств Персидского залива. Я буду обращаться к вам за помощью при переводе и при составлении планов боевых действий, основанных на полученных нами разведданных. Насколько мне известно, вы готовитесь стать дипломатом. Для меня это будет очень полезно. Мне всегда хочется выслушать мнение другого человека по поводу информации, представленной в наше распоряжение КГБ и ГРУ. Это не означает, что я не доверяю нашим товарищам в разведслужбах, надеюсь, вы понимаете это. Просто мне хочется, чтобы кто-то дал оценку разведданным с армейской точки зрения. То обстоятельство, что вы служили в танковых войсках, для меня важно вдвойне. Еще один вопрос. Какова реакция народа на приказ о мобилизации?
— Все полны энтузиазма, разумеется, — ответил капитан.
— Иван Михайлович, полагаю, что отец рассказал вам обо мне. Я внимательно прислушиваюсь к голосу партии, но военным, готовящимся к боевым действиям, необходимо знать истинную правду, для того чтобы мы могли осуществить предначертания партии.
Капитан Сергетов заметил, как тщательно была сформулирована эта фраза.
— Люди полны ярости, товарищ генерал. Взрыв в Кремле, гибель детей вызвали волну негодования. Мне кажется, что слово «энтузиазм» не будет слишком большим преувеличением.
— А как относитесь к этому вы лично, Иван Михайлович?
— Товарищ генерал, отец сказал мне, что вы непременно зададите этот вопрос. Он просил передать вам, что не имел к случившемуся ни малейшего отношения, даже не знал заранее, и что сейчас самое главное — защитить нашу страну, чтобы в будущем не было необходимости в подобных трагедиях.
Алексеев задумался. Его потрясло сказанное молодым капитаном. Как могло произойти, что Сергетов настолько точно прочитал его мысли три дня назад, равно как и то, что министр решился доверить такую страшную тайну своему сыну? С другой стороны, он был доволен, что не ошибся в оценке члена Политбюро. Значит, на него можно положиться. Может быть, и на сына тоже? Михаил Эдуардович, по-видимому, именно так и считал.
— Товарищ капитан, об этом нужно забыть раз и навсегда. У нас много дел и без воспоминаний о случившемся. Ваше рабочее место в комнате двадцать два, это дальше по коридору. Там уже накопилось для вас немало материалов. Можете идти.
— Это провокация, — доложил канцлеру ФРГ четыре часа спустя полковник Вебер. Вертолет, на котором он прилетел в Бонн, еще не успел оторваться от земли для обратного полета. — Вся операция с бомбой, взрывом и гибелью детей представляет собой жестокую и заранее обдуманную провокацию.
— Мы знаем об этом, полковник, — раздраженно ответил канцлер. Он не спал уже двое суток, пытаясь понять, что делать с внезапно возникшим русско-германским кризисом.
— Герр канцлер, в госпитале под охраной находится майор Андрей Ильич Чернявин.
— То есть он прибыл в Германию задолго до… — Канцлер не смог скрыть своего удивления. Все происходило, словно в кошмарном сне.
— Совершенно точно. Все совпадает, герр канцлер. По какой-то непонятной причине русские собираются напасть на Германию. Все, что предшествовало этому, является провокацией, предназначенной для того, чтобы усыпить нашу бдительность. Вот полный текст допроса майора Чернявина. Ему известно еще о четырех готовящихся операциях спецназа, каждая из которых связана с крупномасштабным наступлением советских войск. Мы перевезли его в Кобленц, в военный госпиталь, где он находится под надежной охраной. Кроме того, у нас имеется видеокассета признания майора Чернявина.
— А это не может оказаться каким-нибудь русским трюком? Почему эти документы не были доставлены в Германию вместе со штурмовой группой, когда она пересекала границу?
— Модернизация центра в Ламмерсдорфе означала, что группа майора Чернявина нуждалась в пересмотренной и обновленной информации. Как вам известно, мы занимались совершенствованием безопасности центров связи НАТО, расположенных на нашей территории, начиная с прошлого лета, и наши русские друзья также совершенствовали и обновляли планы нападения на них. Самым пугающим является то, что у них вообще появились эти документы, причем некоторые одобрены нами всего несколько дней назад. А вот как случилось, что этот человек попал к нам? — И Вебер объяснил обстоятельства происшедшего. — У нас есть все основания полагать, что это был подлинный несчастный случай, а не какая-то мистификация. Водительница машины — некая мадам Анна-Мария Лекур — работает во французской фирме женской одежды, продает платья, изготовленные каким-то парижским модельером; вряд ли можно считать это удобным прикрытием для советского шпиона. Да и зачем пускаться на такие уловки? Неужели они рассчитывают, что мы нападем на ГДР, узнав о существовании группы спецназа? Сначала они обвиняют нас во взрыве в Кремле, потом пытаются спровоцировать нашу ответную реакцию таким образом? В этом нет логики. Я уверен, что в наших руках находится человек, которому поручена операция, направленная на то, чтобы парализовать коммуникации НАТО перед самым вторжением советских войск в Германию.
— Но чтобы осуществить такую операцию — даже если вторжение действительно запланировано…
— Русские опьянены действиями так называемых групп специального назначения — этот урок они вынесли из Афганистана. Спецназовцы великолепно подготовлены и исключительно опасны, да и план операции составлен превосходно. Например, документы майора Чернявина на имя еврея Баума. Эти подонки играют на нашей чувствительности в отношении к евреям, понимаете? Если бы его остановил полицейский, он мог бы пожаловаться на то, как немцы обращаются с евреями, и что тогда ожидать от молодого полицейского, а? Он скорее всего извинится и отпустит его. — Вебер мрачно улыбнулся. Такой момент был тщательно продуман. Оставалось только восхищаться изобретательностью русских. — Вот только невозможно все предусмотреть, случаются самые разные неожиданности. Нам повезло. Следует воспользоваться этим. Герр канцлер, эти сведения нужно немедленно передать в штаб верховного главнокомандующего силами НАТО. Девятая спецгруппа готова взяться за это, но, может быть, такая операция должна осуществляться объединенными силами НАТО.