Красный тайфун

Савин Влад

И конечно же, я никогда не спрошу у Иосифа Виссарионовича, такое ли он задумал. Но мог вполне!

— Вот отчего мы решили принять предложение американцев — говорит Енаи — да, мы знаем, что они выставят нам условия, гораздо более тяжелые, чем вы. Но стоит ли договариваться о выгоде при строительстве дома, который завтра сметет цунами? Лазарев — сан, скажите, если вы родились в Петербурге, как про вас пишут — то вы должны были видеть, как рушилась ваша прежняя страна. И да, очень может быть что через двадцать, тридцать, пятьдесят лет новая Империя будет еще крепче и сильнее прежней — но кто может знать будущее, видеть течение реки времени? У нас считают проклятием — «чтоб ты жил в эпоху перемен». Даже если их не избежать — но можно уменьшить, насколько возможно.

— Думаете, при американцах перемены будут незначительны? — спрашиваю я — и что-то останется от прежней Японии?

— Останется

Божественный Тэнно — серьезно говорит Енаи — по крайней мере, нас заверили, что на Императорский Престол никто посягать не станет. Пусть даже эта власть будет столь же эфемерной, как у того, про кого писали двадцать лет назад — «…ты собираешься покинуть пагоду предков. Твои пальцы не зажгут больше благовонных палочек в начале весны и в начале осени. Твои руки не коснутся больше жертвенных столов с приношениями при сборе первых фруктов и во время жатвы первого риса. И пусть все это, лишь устаревший обычай — но это и единственный долг, который ты еще можешь исполнить по отношению к твоим предкам, и единственное, что сохраняет твой престиж в глазах подданных». Это написал в 1922 году, по поводу визита Императора Аннама (прим. — при французах, северная треть Вьетнама- В. С.) во Францию вьетнамский поэт и учитель Нгуен Ай Куок, тогда еще не Вождь Хо Ши Мин (прим. — тут Енаи ошибается или намеренно искажает. Хотя Хо Ши Мин окончательно сформировался как марксист — ленинец во время пребывания в СССР и работе в Коминтерне в 1923–1925 годах, во Французскую компартию он вступил уже в 1920 — В. С.). Но прошло всего двадцать три года — и у меня сомнения, что Де Голлю удастся восстановить там прежние порядки? Кстати, я сумел настоять, чтобы в Индокитае именно повстанцам досталось оружие, взятое у французов, разоруженных нами всего полгода назад. А также что-то со складов Флота, при капитуляции — за Армию не отвечаю. Так отчего бы не верить, что и Япония поднимется — это все же большая разница, когда от прежней страны не остается ничего, и когда потери огромны, но сохраняется основа? Здесь я говорю то, что не мог бы сказать при официальной встрече и свидетелях — не считайте Японию убежденным врагом вашей страны. Просто судьба сыграла так, что с американцами нам придется претерпеть гораздо меньшие перемены. По крайней мере, они, даже дав коммунистам свободу, сумеют сдержать ее в узде. Честь имею!

Короткая церемония прощания. И гость уходит.

— Значит, решили лечь под американцев — сказал Василевский — вот он, классовый подход, как буржуя или знать ни корми… А свои всегда будут классово ближе, с ними договориться легче, чем с Советской страной! Учтем.

А ведь Александр Михайлович — один из тех, кто в нашу Тайну посвящен! Но даже он мыслит сугубо по — марксистски — а впрочем, отчего Карл с Фридрихом так уж и неправы? Ведь адмирал Енаи, хоть и говорил о «благе страны Ямато», честно и исчерпывающе ответил на вопрос — отчего верхушка Японии, Те Кто Решают, выбрали именно США а не СССР! По причине сугубо классовой — поскольку именно всяким там господам тодзио и мицуи при таком раскладе не светило ничего, а вот риск потерять все, включая жизнь, был абсолютно реален. Ну а янки надо думать, не только Императора отменять не собираются, но и частную собственность? А к временным жертвам японцам не привыкать — если у них от землетрясения 1922 года ущерб и людские потери были в разы больше, чем обошлась им русско — японская война? Вот представьте себе жизнь в стране, где периодически случается такое, что и никакой войны не надо?

Все расходятся. Вижу, и переводчик тоже собирается — подзываю его к себе. Пацан, и двадцати ему еще нет (его анкету я уже видел), на фронте побывать не успел — но за войну должен достаточно пережить и повидать, так отчего сейчас вид был, как перед расстрельной командой? Ты у нас мастер — японист, Военный институт иностранных языков закончил?

— Никак нет, тащ контр — адмирал, не закончил еще. Первый курс лишь, и вдруг приказ, на стажировку. Боялся, что не справлюсь — японский знаю еще не совсем!

Ага, дальше ясно. На встрече такого уровня, и подвести — это как минимум, крест на карьере, а максимум, обвинение в саботаже и вредительстве. Шучу конечно — ну кто бы стал человека из Особого Списка гробить? А вот в события его ввести, чтобы видел, смотрел, запоминал — это для СССР очень может быть полезно. Но все же, интересно, кто его мне сосватал, я точно не просил, фамилию в бумагах неделю назад увидел, когда состав делегации утверждали? Неужели и тут Контора Пономаренко действует?

— Научишься еще — отвечаю — а про сегодня, боялся зря. Поскольку было известно, что этот Енаи по — русски говорит — а если приехал сам и один,

то значит, ему больше нас надо было, чтобы его поняли. А был ты нужен, во — первых, потому что положено так, чтоб переводчик наличествовал. А во — вторых, вот представь, уволишься ты из армии, и станешь, например, писателем или журналистом. И тогда очень пригодится тебе, что ты повидать успел — особенно если это историческое событие, о котором после в энциклопедиях станут писать. Еще есть вопросы, лейтенант Стругацкий?

Адмирал Мицумаса Енаи. Это же время и место.

Истинному самураю не нужен поединок, и даже разговор — чтобы узнать силу противника.

Однажды великий воитель Миямото Мусаси странствовал по дорогам Японии и встретил другого самурая. Еще издали, по осанке и походке он определил истинного мастера меча, а подойдя ближе, и оценив «духовную энергию» путника, решил, что это Ягю Дзюбей, глава прославленной школы Ягю. Путники встретились, и молча разошлись, обменявшись взглядами. Затем они одновременно оглянулись, и неизвестный спросил — простите, не вы ли будете Миямото Мусаси. Да — ответил тот — а вы, конечно, Яго Дзюбей? Кивнув друг другу, они направились в корчму, заказали по чашке чая, попросили принести принадлежности для го, стали играть. Стиль у каждого был свой, но перевеса никто не добился. Тогда мастера так же молча признали ничью, встали, раскланялись и разошлись. Им не понадобилось обнажать мечи, чтобы убедиться в равенстве друг друга.

Для чего нужна была эта встреча с русскими — личная, как в давние годы русской Смуты? Европеец бы сказал, навести мосты, которые могут пригодиться в будущем. Ну а японец, обеспечить незамутненность зеркала восприятия Японии в глазах русских. Может быть, все было напрасным — хотя как показалось, Лазарев понял.

Увидеть этого, самого таинственного адмирала русского флота — было второй целью встречи. Важно было оценить, с какой фигурой после придется иметь дело. Да, этот русский явно буси, в отличие от многих, знакомых по тому Петрограду, офицеров флота с хорошей подготовкой, но без характера бойца. И было в нем какое-то отличие от прочих русских, что-то ускользающее, не ложащееся в формулировку. Пожалуй, такому противнику не стыдно проиграть — но сейчас не времена Мусаси, спор идет за будущее Японии! Неужели стране Ямато придется вернуться во времена до — Мейдзи, быть навсегда вычеркнутой из списка мировых Держав?

Гайдзины никогда не могли понять Японию. Если эстетические образы, вроде знаменитого цветения сакуры, или сада тринадцати камней еще могли быть оценены любителями живописи — то Енаи не встречал пока еще ни одного европейца, которому не то чтобы нравился, а вообще был понятен театр Но! А объяснение простое — японцы в общении умеют даже без слов «снимать информацию друг с друга, читать между строк» (термины европейские — но иначе просто не сказать). Это пошло от мастеров меча — которые еще до начала поединка, взглянув на противника, на его стойку, положение рук, взгляд, едва заметные движения, могли безошибочно рассчитать, куда он направит удар, и в какой момент это произойдет. Вот отчего японские дуэли коротки — удар молнии, отбив, один труп. И вот почему актеры театра Но были весьма уважаемы среди истинных буси — как надо владеть собой, чтобы рассказать целую драму, легко читаемую такими же мастерами — при том, что гайдзин просто ничего бы не заметил, в представлении без действия и почти без слов.

Сродни театру Но древнее искусство каллиграфии, которым сегодня, к сожалению, владеют немногие. Когда не только общий рисунок иероглифа, но и малое отклонение штриха, сдвиг, или едва заметное продление, несут такую же нагрузку как суффиксы и приставки в языке гайдзинов — и одна и та же надпись, различия в которой не заметит европеец, поверхностно заучивший азбуку, скажет разное японцу. Это искусство уже было редкостью полвека назад, не выдержав перемен новой эпохи — смешения сословий, ускорения ритма жизни. Однако же владеть искусством Но профессиональный японский разведчик был обязан!

Да, Лазарев это буси, воин. Но в нем чувствовался, даже не страх, наверное он бы оскорбился, скажи ему это кто-нибудь, а будь он самураем, вызвал бы на поединок! Не страх но отчаянная решимость идущего в атаку по мосту, горящему за спиной. Потребность непременно выиграть бой — потому что полупобеды или ничьей быть не может. А чего может бояться воин — уж точно, не врага! А прежде всего, неисполнения своего долга перед повелителем! Неужели это правда, что Вождь Сталин столь же безжалостен, как легендарный полководец Тоетоми Хидееси? Не выполнивший приказ — должен умереть. Лазарев одержал блистательную победу, истребив две эскадры Империи, завоевав господство на море — и его Повелителю, Сталину, этого мало?!