Красный тайфун
Шрифт:
— Его поведение. Здесь собрался цвет морской мощи великих держав — и даже «кузены» смотрели с завистью и восхищением на нашу «Монтану», шестьдесят тысяч тонн, двенадцать 16–дюймовых пушек, в Королевском Флоте нет и не предвидится ничего подобного! А Лазарев — он должен быть профессионалом, раз очень хорошо справился с командованием русской Тихоокеанской эскадрой — но мне показалось, для него не было разницы, «Монтана» или туземная пирога. Как доктор Ливингстон в Африке, на смотру флотилии туземного царька — которую любой европейский фрегат разметает одним бортовым залпом. Даже обидно.
— Что еще больше усугубляется фактом, что Лазарев не парадный, а боевой адмирал. Военные мирного времени, как и чиновники, всегда в своих поступках руководствуются, «а как это будет выглядеть», «а чем оправдаться при возможном провале», «а нельзя ли обосновать, как этого не делать». А Лазарев, насколько нам известно, всегда действовал, нацеливаясь лишь на конечный конкретный результат — так ведут себя лишь деловые люди, имеющие собственный бизнес (случай явно не наш), и фронтовики, с реальным боевым опытом, постоянно ходящие под смертью и привыкшие, что «победителя не судят». Он не думает даже об идеологической чистоте — вам это незнакомо, Честер, но у советских военных (и не только у них) славить не к месту своих Вождей и коммунистическую идею является столь же привычным и обязательным, как упоминание Бога для доброго пуританина. Но не для Лазарева — больше того, есть информация, что он до совсем недавнего времени даже не состоял в большевистской Партии! Американцу этого не понять — но я прошу поверить, что беспартийный адмирал в СССР, это столь же невероятно, как если бы Римским Папой избрали атеиста!
— Простите, Джек — в русском флоте есть те, кто были офицерами еще при царе. И даже принадлежали к классу дворянства. Например Галлер, который сейчас занимает должность заместителя русского морского министра (прим. — Л. М.Галлер, заместитель наркома ВМФ по кораблестроению и вооружению — В. С.) — если верить биографическому справочнику, в 1917 был капитан 1 ранга фон Галлер, награжденный царскими орденами. Или тот, вот забыл фамилию, кого сам Ленин произвел в адмиралы, и кто после в ГПУ служил?
— Фамилия у него была самая русская: Иванов (прим. — капитан 1 ранга Модест Васильевич Иванов-7й, командир 2й бригады крейсеров Балтфлота, был произведен в контр — адмиралы приказом Ленина, 21 ноября 1917 г, еще до упразднения старых воинских званий, став первым советским адмиралом. После был одним из организаторов морской пограничной охраны СССР. Умер в 1942 г, в блокадном Ленинграде — В. С.). Однако замечу, что это как раз те исключения, которые подтверждают правило. «Бывшие» у Советов сейчас, это исключительно те, кто своими особыми заслугами доказали свою лояльность большевикам — фигуры на виду и под строгим контролем. Очень редко им дозволено командовать единолично — гораздо чаще, они лишь советники, специалисты при коммунисте — начальнике. И ведут себя чрезвычайно осторожно, зная что за возможную ошибку отвечать придется в первую очередь им, и по всей строгости закона.
— Ну, если Лазарев, как я слышал, в фаворе у русского Вождя? И получил от него полный карт — бланш на любые дейстия? Тогда ему и нечего бояться!
— Честер, вы привыкли к нашей демократии. В тоталитарном обществе, благосклонность диктатора, это вещь очень переменная! Сколько фаворитов Сталина закончили свою жизнь на Лубянке? Но Лазарев совершенно не похож на глупца, не понимающего этого — значит, он либо твердо уверен в своей необходимости мистеру Сталину на долгие, очень долгие годы… либо, вдобавок, за ним стоит еще и некая сила, спорить с которой не смеет даже красный Вождь.
— Например, «командование флотом коммунистического Марса»? Припоминаю, что ходили и такие бредни…
— Все, с кем общался Лазарев, однозначно характеризовали его как русского. Подчеркиваю, не как «землянина вообще», а именно русского, отличая от иных наций. Причем не единожды отмечали некую «странность», но не могли четко сформулировать, какую. Его русский язык безупречно правильный, без малейшего акцента — но что любопытно, отдельные слова могут иметь иной смысл или оттенок, чем общепринятый. Или, что чрезвычайно интересно, распознаются как «американизмы», при том что Лазарев английским языком владеет очень слабо. А немецким, и это установлено точно, не владеет совсем — что категорически исключает как полуофициальную советскую версию о «агенте ГПУ в кригсмарине», так и вообще, длительное проживание вне пределов СССР. Вы верите, что профессиональный моряк не говорил бы по — английски? (прим — тогда как и сейчас, английский был «международным морским языком» — В. С.).
— Притворяется, играет. Плох тот разведчик, кто не мог быть актером.
— А «американизмы» в своей речи пропустил? Не буду утомлять вас подробностями — но один из моих помощников, оценивая речь Лазарева, с высокой вероятностью определил как «язык человека из некоей замкнутой общности, безусловно русскоязычной, но испытавшей заметное американское культурное влияние».
— Прямо, роман Жюль Верна — про пятьсот миллионов чего-то? Вот только слабо верится, что такое возможно в Америке.
— Однако, Честер, и эта версия была отработана со всем тщанием. В американской глубинке встречаются, знаете, самые разные оригиналы, иные из них так сектами и живут. Вот только уклад у них обычно, самый патриархальный, стремления к научному прогрессу не замечено — и обитают, как правило, от моря вдали. А Лазарев на парня из деревни ну совершенно не похож! Скорее уж, не просто на моряка, но на такого, для кого и «Монтана» с «Нью Джерси», это вчерашний день. А его даже не только ненависть, но и презрение к нам, чем объясняются?
— Положим, вел себя он в рамках приличия, никаких враждебных выпадов не позволял. Или вы умеете мысли читать?
— Мимика, жесты, поза. Вот вы, Честер, сейчас сцепили руки перед собой, что говорит о вашем недоверии. Ну а когда ваш собеседник как бы случайно трогает свой нос или подбородок, после сказанного слова (жест сродни тому, как дети, соврав, поспешно закрывают ладошкой рот), это свидетельствует о сказанной лжи. А поза с руками, заложенными назад (грудь открыта) может встречаться у хозяев территории — как например у директора, инспектирующего свою фирму, или полисмена, обходящего свой участок. Поверьте, что существует множество таких вот мелочей — если интересно, книжку могу посоветовать (прим — из современных, Алан Пиз, Язык жестов — В. С.). И я очень внимательно наблюдал за Лазаревым — как до того, сотни раз за своими собеседниками, в самых разных обстоятельствах. И формулировка «презрение», применительно к его отношению к нам, это еще очень мягко звучит.
— А как же — жестко?
— Что мы все — покойники, которых уже списали. Я не шучу, Честер, именно такой взгляд, как у Лазарева, я видел однажды у парня, который точно знал, что его оппонент скоро будет мертв — позвольте мне не уточнять, где, когда, и при каких обстоятельствах это было. Он не испытывает перед нами и нашими нациями никакого пиетета — потому что считает уже проигравшими. А раз мы пока еще не проиграли, то какие выводы? И повторю вопрос, за что он ненавидит нас больше, чем немцев — и это после того, что нацисты делали в России? Ну какие у него к нам могут быть личные счеты — не к отдельным личным врагам, а к американской нации в целом?