Красный тайфун

Савин Влад

— Как? — с усмешкой спросил «адъютант» — вот вы бы поделились, на месте Сталина, не будучи окончательно припертыми к стенке. Но если нам удастся поставить Советы в такое положение, мы возьмем все и так. А пока, нам будут отвечать лишь, что такое невозможно — причем общественность и пресса скорее поверят Москве, а не нам! Да и что мы можем предложить настолько ценного, что стоило бы такой золотой жилы? Представьте, что к острову, на котором живут несколько туземных племен, приплывает европейский корабль — и вступает в отношения с одним из вождей, меняя на копру и жемчуг товары нашей цивилизации. Полагаю, что этот вождь ни на каких условиях не подпустил бы других вождей к своему бизнесу — вы считаете Сталина глупее?

— А

кому вы собираетесь объявлять войну — спросил Нимиц — если есть вероятность, что и потомки вмешаются. И пришлют еще что-то вроде «моржихи», и с командой из людей, прошедших Третью Мировую, с тем опытом и выучкой. И один черт знает, что они сбросят нам на головы, уж Бомба у них точно есть! Есть вероятность, что мы против них будем, как Германия 1914 года против современных США. Или вы можете гарантировать, что это невозможно?

— Гарантировать не могу. Но могу точно — что если мы завтра не рискнем, то послезавтра получим сами. И как раз то, чего вы боитесь.

— То есть вы предлагаете всей Америке сыграть в русскую рулетку? При том, что есть вероятность, что все это ваша паранойя? А если, к несчастью, вы окажетесь правы — то может стать, что противник намного нас сильнее, и опережает в развитии? Вам опыта берлинского неудачника мало?

— А у вас есть другое предложение?

— Для начала, добыть более достоверную информацию. И если подтвердиться, от лица всего мирового сообщества требовать, чтобы все межвременные контакты контролировались исключительно всем этим сообществом, а не одним СССР.

— И как мы это потребуем? Ультиматум, за неисполнение которого нельзя покарать, будет просто смешон! А чтобы обвинить Советы в присвоении того, что должно по праву принадлежать всему цивилизованному человечеству — для того нужны весомые доказательства, факты — а не голословные утверждения, над которыми кремлевский диктатор просто посмеется в усы!

— Может, похитить кого-то из экипажа К-25?

— И что дальше? — спросил «адъютант» — как мы сумеем доказать подлинность такого свидетеля, даже если добьемся искреннего сотрудничества и притащим его хоть на трибуну ООН? Русские заявят, что это или нанятый актер, или сумасшедший. И будут правы — если понадобится, я сам берусь вам организовать хоть сотню лиц, которые завтра под любой присягой покажут, что прилетели с коммунистического Марса. А еще проблема в том, что у нас нет для того возможностей. До совсем недавнего времени СССР не входил в сферу наших интересов и приоритетного сбора разведывательной информации — и на севере России у нас нет ни агентурной сети, ни налаженных каналов связи. Что-то есть у «кузенов» — но мы собираемся делиться с ними такой информацией?

— Дьявол! — сказал Нимиц — и что выходит в итоге?

— Пока что — мне надо как можно быстрее попасть в Штаты. Где я сделаю этот доклад тем, кто действительно будет решать. Вижу, что вы мне поверили — это обнадеживает. Знаете — как это, стоять на краю бездны, и пытаться в нее заглянуть?

Анна Лазарева, комиссар госбезопасности 3–го ранга, начальник департамента внутренней разведки (именуемой в просторечии инквизицией). Москва, 1961 (альт — ист)

Мы не волшебники — а лишь учимся пока. Но наказать кого-то все равно придется!

Кто допустил что объект из «белого» Особого списка несанкционированно пересекся с таковым из «черного», значит мог попасть под его антисоветское влияние? Понятно, что у богемы уровень связей отследить крайне сложно, знакомы в общем, все со всеми — вопрос лишь, насколько? Но уж между такими фигурантами, ребята (и девчата) моего отдала должны были контакт заметить?

Интересно, можно было все перевернуть тогда, в сорок девятом — когда наш гений торпедно — правозащитный предложил «Дачника», а попросту, гражданина Солженицына, к своей «группе реабилитации» привлечь? И ведь грамотно обосновал,

в докладной на имя Пономаренко — что получив прямое дозволение от ГБ на поиск брака в ее работе, нашему «Льву Толстому двадцатого века» будет просто неудобно заниматься антисоветчиной, да и времени на нее не шибко найдется, так что пусть хоть так человек пользу принесет? Но Пантелеймон Кондратьевич встал на дыбы, «козла в огород пустить», и я его тогда поддержала. Поскольку видела Солженицына на тот момент уже сложившимся мерзавцем, врагом, под влиянием его позднейшей биографии, мне известной. А был ли он таким на тот момент — вот сейчас не знаю. Я тогда по молодости предпочитала по простому — да так да, а нет так нет, и если человек после ссучился, значит изначально в нем гниль была. Наверное, с какой-то категорией людей так и есть, а с какой-то — гораздо сложнее. Вальку, «Скунса» забыть не могу — но что с ним случилось, история отдельная.

И наверное это дьявольски трудно, быть Рудольфом Сикорски — который с приговором Абалкину до последнего тянул, потому что для него жизнь одного человека, и благополучие всего человечества, были равны на чашах весов? А я не такая — и не знаю, стану ли такой когда-нибудь. Я вообще уникум — в тридцатых, истинная комсомолка, на собраниях поднимавшая руку за казнь «врагов народа», и сохранившая до сих пор что-то из тогдашнего максимализма (и в чем не раскаиваюсь) — а теперь, ну не совсем человек из века двадцать первого, но понять уже те мышление и психологию могу отлично. Смоленцев вообще меня назвал, «зависшей между мирами». Ой, не разорваться бы!

По существу: гражданин Солженицын вчера сдал в издательство рукопись с названием «Нельзя стать Богом». Фантастический роман, сюжетом похожий на тот, известный в иной истории и пока не написанный в этой. Но расследование показало, что братцы Стругацкие (здесь уже известные молодые писатели, выпустившие первые книги на модную «космическую» тему), новую линию про «институт экспериментальной истории» уже обкатывали, в разговорах с писательской публикой, может подскажут чего? Что ж, Пушкин Гоголю тоже сюжет для «Ревизора» бесплатно дал. Но все ж надо будет установить, здесь авторы были согласны, или интеллектуальная кража имела место? Хотя и тут Солженицына не прижать — по докладам, у Стругацких намечалось что-то в средневековом антураже, как и в той реальности. А в солженицынском «шедевре» по — другому!

Некая «межвременная» Контора наличествует. Но забрасывает своих агентов в прошлое вовсе не с научными целями. А ради спасения наилучших его представителей — ну конечно же, творческой интеллегенции — которые должны погибнуть. Причем со строжайшим запретом вмешиваться в «политические распри», ну кто мы такие, чтобы давать преимущество даже той стороне, кто нам кажется правой, а вдруг Равновесие поколеблется, и в итоге вырастет объем зла в мировом масштабе? Оттого например, не рекомендуется спасать политиков и героев, ясно отчего. Нежелательны и «технари», а вдруг они что-то особо убойное изобретут? Зато высшую ценность имеют гуманитарии: чтоб сумел всю общечеловеческую культуру осчастливить, написать еще какую-нибудь симфонию или роман.

И вот, влетает такой засланец, нет, не на феодальную планету Арнакар, а в год сорок второй, на оккупированную территорию! Чтобы вытащить из гетто гениального Пианиста, за день до того, как фашистские каратели расстреляют там всех, несколько тысяч советских людей. Но спасен будет лишь один человек — хотя технически, возможность вывести всех, есть, но как тогда с Равновесием? При этом нельзя убить ни единого фашиста — а как это отразиться на Равновесии? Нельзя даже предупредить подпольщиков об угрозе, случайно ставшей известной герою. Нельзя вмешаться, лишь смотреть, как у тебя на глазах фашисты сжигают деревню со всеми жителями — «это ужасно, бесчеловечно, но ради спасения бесценного Гения можно пожертвовать жизнями тех, о ком завтра и не вспомнят». И так далее.