Красный тайфун

Савин Влад

— Мы их достали! — радостно крикнул акустик с эсминца, четко услышавший звук разрушения корпуса лодки. Субмарина проваливалась на многокилометровую глубину, в ней не должно было уже остаться никого живого — но механик успел снять с реактора защиту, точно по инструкции, самое последнее средство атомных подводников, даже погибая, утащить с собой врагов. И реактор пошел вразнос, став гигантской боеголовкой, подобно той, что была на «лилипутах», вот только здесь он был больше, в сотни раз!

Пилот патрульного бомбардировщика, возвращавшегося на свой авианосец, сначала не понял, в наступивших сумерках, что катится ему навстречу, низкая облачность странного вида? В эфире было что-то непонятное — сначала вопли, затем гробовое молчание, на всех частотах. И куда-то пропали огни эскадры — конечно, светомаскировка, но для самолетов, уже выходящих на посадочную глиссаду, сигналы должны быть зажжены! На альтиметре было две тысячи футов, шестьсот метров над уровнем

моря. И тут пилот заорал, поняв что перед ним — но уйти вверх уже не хватало ни времени ни скорости, мотор работал на малом газу, перед посадкой, и торпедоносец не истребитель. Стена воды закрыла небо, гребень исполинской волны был уже над головой!

Еще эту картину видели несколько пилотов воздушного патруля, кому повезло оказаться на высоте. И очевидным было, что ни одной палубы там, внизу, больше нет. Самолеты пошли на запад, радируя о помощи, у них не хватало бензина, чтобы дотянуть до земли, так что всем им пришлось садиться на воду, кому-то из экипажей повезло, их нашли еще живыми.

Следующий выход флота к берегам Альянса был отменен. До тех пор, пока не придумают средство обороны — слишком дорого было разменивать целую эскадру на одну субмарину. И даже дивизион эсминцев был не слишком приемлемой ценой — было бы бесчеловечно, да и просто грозило бунтом, перечисление всех противолодочников в камикадзе. Так Лига потеряла господство на море. И это был еще не конец войны.

— Впечатляет — сказал Президент — это тебе сам Лазарев вручил?

Анна Лазарева.

Когда Пантелеймон Кондратьич мне план изложил, я не знала даже, что ответить. Авантюра ведь, уровня как на Севмаше с «мистером шимпанзе» — вот только предварительной подготовки нет, группы поддержки тоже, все на чистой импровизации! А этот янки — уровня повыше чем мистер Эрл. В войну люди быстро учатся — те, кто выжил. Интересно, а сам он воевал непосредственно, или пребывал исключительно в штабах и Конторах? Разница существенная — в плане не столько интеллекта, как волевых качеств. «Академик» в состоянии сочинить гениальный план — вот только реализовывать его, особенно если что-то пойдет не так, тут часто бойцовский характер нужен.

Нет, никакой стрельбы и прочих сцен в стиле боевиков не предвидится. Всего лишь, снова съездить в правление ССП, на улицу Воровского, в компании с этим… Интересно, идея чья? На Пономаренко очень похоже, тем более что мой начальник новый активно старается свою полезность доказать, прибрав к «инквизиции» некоторые функции после ухода Лаврентий Палыча с поста наркомвнудел. Хотя товарищ Берия по — прежнему остался «надзирающим» над НКВД и госбезопасностью, от ЦК и Совета Обороны. А «партийная безопасность» даже номинально ему не подчинена, хотя часто мы совместно с его людьми работаем, и «корочки» гэбэшные у нас как правило, для легенды вовне… хотя это непорядок, пока все на личных отношениях держится, и уважении к воле Вождя, а в более позднее время… Прямо хоть к немецким товарищам за опытом беги, к герру Рудински, главе новоорганизованной Штази, которая по разнообразию функций и отделов (но пока еще не по численности и оснащению) стала не меньшим монстром чем IV управление РСХА! Имела честь быть представленной достойному немецкому коллеге, когда он зимой еще в Москву приезжал, пересеклись у Пономаренко — и ведь тоже заметил, змей немецкий, что наша «инквизиция» по сути то же самое, что СД в их иерархии было. А на вид, обычный дед, пока в глаза ему не посмотришь — и мне на прощание сказал, со смыслом:

— Много о вас слышал, фрау Лазарева, теперь искренне рад был с вами познакомиться. Если приедете в Германию, заходите, всегда рад буду помочь. И передайте привет подчиненным вашего супруга, с которыми я свел знакомство в Риме, а после на Санта — Стефании.

Это когда Смоленцев со своими орлами — Папу Римского из гестаповской тюрьмы вытягивал? И слышала я, что герра Рудински тогда чуть не пристрелили — если бы не римская встреча до того, и заключенный договор. А кончилось все «охотой на фюрера», вот неисповедимы же пути господни, а также в таких делах, где одно содеянное совершенно непредсказуемо тянет другое — и предвидеть, что именно, даже такой ас сыска и разведки не может, с его сорокалетним полицейским стажем! (прим. — см. Врата Победы — В. С.). Однако, я, выходит, становлюсь известной фигурой — от кого немец обо мне слышать мог, уж я-то с ним точно нигде не пересекалась, даже косвенно, по одному делу! А с тех пор как Владик родился, так я исключительно «в эпизодах играю», и все здесь, в Москве, по просьбе Пономаренко. И сугубо для внутренних наших дел!

— Ну а теперь сыграешь главную роль — сказал Пантелеймон Кондратьич — всего на один час, и домой, к мужу и детям. Не все же на «Мосфильме» прохлаждаться! Кстати, товарищи оттуда мне после сказали, что актерские способности у тебя точно есть, о внешних данных промолчу.

Это он о последнем нашем поручении вспоминает. По линии пропаганды — самым архиважным средством которой, как заметил еще

Ленин, является кино! И фильмы «из будущего», которые по сюжету и идее подходят, решено было выпускать на экран — сначала была довольно муторная технология пересъемки прямо с ноутбука, на кинокамеру с мелкозернистой пленкой, для четкости, ну а после решили лишь брать сценарий за основу и переснимать с теперешними актерами. При этом еще и сюжет слегка меняли — так, в «А зори здесь тихие», старшина Васков в избушке дерется с немцами ну прямо как прапорщик Волонтир из другого фильма. А в «Белом солнце пустыни» в банде Абдуллы появился британский советник «майор Смит» — который в финале погибает погано, облитый горящей нефтью. Ну а теперь, поскольку главное у нас сейчас, это восстановление народного хозяйства, то переснимают «Высоту», про монтажников — высотников, в декорациях вновь строящихся павильонов — работа кипит, машины и вагонетки ездят, какие-то трубы тянут, все перекопано, и мусор по ветру летит. Отдаленным планом макет снимали — цеха, домны, даже крошечный паровозик ездит, на экране не отличить — а крупным пришлось на натуре. Чтобы «ветреную» сцену снять, притащили два авиамотора с пропеллерами, такая буря поднялась, с пылью, глаза слепило! Причем всякий раз мы с Лючией в эпицентре этого ветродуя оказывались, вместе со всеми, вот только в шляпках и платьях солнцеклеш мы одни — и были поначалу как Мерилин Монро (знаю уже, кто это, смотрела!) и не один раз, а народ лишь смеялся, «товарищ инструктор, у нас девчата здесь только в штанах работают»! Вот отчего все ждут, что раз Инструктор ЦК, то должен быть солидный мужчина в годах, в костюме, и непременно с портфелем — а увидят, что женщина, молодая, красивая, и нарядно одетая, так стараться приходится, чтоб приняли всерьез? Ну, повязали мы платочки вместо шляп, а что наши юбки иногда в паруса превращаются, это не более чем мелкая неприятность, и кому эта игра раньше надоест? После мы даже снялись в эпизоде — в парке, когда Коля вечером Катю провожает, а мы по аллее мимо идем, среди прочих, кто гуляющую публику изображал, лиц наших не видно под шляпками, да еще со спины. И ведь захотелось режиссеру, чтобы обязательно гроза, как по сценарию — и день выбрал, по прогнозу погоды — помню, как мы после все в автобус забились и под навес, а дождь рекой, едва успели отснять!

Вот только, сейчас вспоминая, думаю, а что от меня там Пономаренко хотел? «Поехать, взглянуть», Инструктору от ЦК, на съемочной площадке, неужели он из меня в будущем хочет «главнонадзирающую» за культурой сделать, как там какая-то Фурцева была? Ой, не хочу… а вот Лючии, отчего бы и в самом деле не сняться, и уже не в эпизоде? Если девочку роль только жены и матери, явно тяготит, хочется чего-то больше? Или же, Пантелеймон Кондратьич мне не раз уже повторял, «умей роль играть, так чтобы тебе собеседник поверил — хоть у лицедеев учись!». Говорил — оккупированный Минск, это другое было, там ты один образ играла, зачуханной серой мышки, а теперь умей разной быть, и переключаться на ходу!

— Товарищ Пономаренко, так мне что, еще в Щукинское идти доучиваться, вместо Ленинградского универа?

— А ты как думала — тут при провале не освистывание грозит, лично тебе, а неприятные последствия для всего Советского Союза!

Хотя в этом конкретном деле — в принципе, вреда в любом случае не будет? Поскольку американцу еще думать придется, ему дезу впаривают, или высший пилотаж, правду под видом дезы в расчете что за дезу примет?

— И как это, подготовки нет? Всякий гвоздь в доску, всякая буква в строку. Про операцию «Зеркало» забыла? А ведь американец, если он хорошо подготовился, должен был про те дела слышать — многие ведь из фигурантов около иностранцев толклись!

Так почти не касалась я «Зеркала». Разве в самом начале, когда Исайя Берлин пытался меня загипнотизировать — да, слышала, что наши решили ответные меры принять. «Советская Власть настолько хороша, что каждый, кому она не нравится, является сумасшедшим» — нет, грубо не работали, чтоб оступившихся хватать, санитары, и в психушку, там все гораздо изящнее было проделано. Ой, и что скажут лет через сорок, по поводу «зверств кровавой гебни» и «карательной психиатрии»? А ничего не скажут — если не будет у нас никакой «перестройки»! А мы все, и я конкретно, все сделаем, чтобы и не было!

Тем более что невиноватых не было — заслужили. Кому охота, может почитать цитаты из Даниила Хармса — добрый детский стишок как «иван топорышкин пошел на охоту», или явную гнусь «я понимаю опасения моего защитника, но все же надеюсь на полное оправдание», и еще кучу пошлости и серости… мне тут один человек объяснял, что это не всерьез же, ну как клоуны на арене шутя лупят друг друга, но вот не понимаю я таких шуток (хармсовских, не в цирке) совершенно! А «великий поэт Мандельштам» срок получил вовсе не за происхождение, а за то, что накропал совершенно гнусные стихи про товарища Сталина, и декламировал их всем гостям — и это после того, как получил от советской власти отдельную квартиру (кто хоть немного знаком с жилищным вопросом в Москве того времени, тот поймет!), член Союза Писателей, только твори во благо! Но нет ведь: