Красный вереск
Шрифт:
И вот тут его пробрало! Не страхом, а отвращением к тому, что предстоит сделать. Сцепив зубы, Олег закрыл глаза и переждал наплыв дурноты, похожий на мутную, шумную волну-цунами — он так и представлял эту волну, кадры виденной хроники…
…Война оставалась войной. И даже убитый хобайн, которого Олег заколол в самом начале похода, укладывался в её схему. Он был боец и грозил Олегу тем, что получил сам — смертью. Даже девчонка, застреленная в лесу, всё ещё оставалась «в рамках войны».
Не оставался в них Антон: с одной стороны — безжалостный вражеский разведчик, с другой — мальчишка младше Олега с открытой
«А если рвануть сейчас к нашим? — мелькнула спасительная, казалось, мысль. — Я его опережу, и он явится прямо в наши руки… Да, — добавил Олег, — и убьёт его уже кто-то другой, а не ты. Марычев. Оч-чень просто, а главное — спокойно, ты сможешь даже в сторонку отойти и ушки зажать, и глазки зажмурить… Твоя совесть останется чистой-чистой, как носовой платочек в кармашке. Это же так офигительно важно — иметь чистую совесть! Кто-то — но не ты… И правильно, береги себя, Олежка — у тебя это здорово получается! Вместо того, чтобы извозиться в грязи самому, ты обольёшь ею кого-то другого. Но значит ли это — остаться чистым?!»
Олег услышал чей-то хриплый и злой голос, произносящий матерные ругательства — и не сразу узнал свой собственный.
Замолчав, он сжал в руке, лезвие камаса, чувствуя, как оно нехотя, словно с недоумением, ранит хозяйскую ладонь. Это была физическая боль, и терпеть её оказалось легче, чем мысль о том, что предстояло сделать. Но переложить это ещё на кого-то Олег не мог.
…Больше всего Олег боялся, что офицер заявится первым. Ему не хотелось возиться ещё и с ним. Но Антон не разочаровал Олега. Тот лежал на скате крыши, обращённом во двор, наблюдал из-за конька за приближающимся неспешно хобайном и вёл философский спор с товарищем Достоевским.
«Ну и как же мне поступить? — интересовался Олег у классика. — Вот сейчас слезинки ребёнка будут капать градом. Потоком. Так может, пусть идёт?»
Антон, наверное, выкупался — во всяком случае, волосы его сейчас тёмными от воды и блестели мокро. Он чему-то улыбался и ловко срезал прутом головки цветков у дороги. Очень ловко, точными, молниеносными, совсем не мальчишескими движениями, и Олег мельком подумал ещё, что не хотел бы увидеть в этой руке клинок.
«А потом погибнут наши ребята — с их слезами как быть? И даже не с их, они не заплачут и на костре — но сколько женщин и девчонок страшно завоют в Рысьем Логове? Ведь он слышал это, Олег, слышал — когда женщина воет уже не по-человечески… Или они не в счёт, или как у кочевников — что вижу, о том пою?.. Интересно, что он себе представляет, ссекая цветы? Думает ли он, что можно умереть здесь, на тихой и тёплой летней улице? Думает ли он, что вообще можно умереть?!»
Пропустив Антона, Олег съехал к краю крыши. Подумал напоследок: «Сука вы, Фёдор Михайлович, и фарисей!» — и мягко спрыгнул в пыльную траву. Бесшумно, но Антон почти сразу обернулся — и рука его скользнула в карман на бедре.
Вообще-то Олег такого ждал. Небольшой пистолет упал под стенку, и Олег, оттолкнув Антона к стене, выпрямился. Перекосив лицо, Антон придерживал вывихнутое запястье, вжимаясь в стену.
— Здравствуй, Тоша, — тихо сказал Олег. — Узнал? Значит, церковь-то недалеко?
Антон побледнел. Олег достал из ножен камас — и Антон перевёл глаза на него. И вдруг попросил:
— Не надо, —
— Неужели ты думаешь, что кто-то хочет? — Олег приближался к нему неспешно, покачивая камасом. Он не хотел пугать. Скорей медлил, потому что не хотел убивать…
Антон всё понял. Он опустил опухающее запястье и ещё сильнее притиснулся к брёвнам. Он больше ни о чём не просил, ничего не говорил, а просто смотрел на камас, беспомощно следя за всеми его движениями в руке Олега.
— Я бы дорого дал, — чтобы вас не слышать, — Олег внезапно охрип. — Сколько тебе лет, Антон?
Сухие губы дрогнули. Глаза Антона внезапно ожили, глянули в лицо Олегу с какой-то сумасшедшей надеждой.
— Дв-в-венад-дцать… — он не сразу справился с губами.
«За что мне это?» — подумал Олег. И услышал свой голос:
— Тут просто нет другого выхода, Антон. Если бы я был один… я бы скорее умер. Но нас восемнадцать человек. И у всех кто-нибудь есть… кто ждёт. И у меня. Это будет не очень больно. Я… обещаю.
— Не надо, — глаза Антона сделались вновь стеклянными, обречёнными, но губы ещё жили, одни — во всём существе, и шептали какие-то глупости: — Я никому не скажу… честное слово — я убегу…
До Антона оставалось два шага.
— Закрой глаза, — попросил Олег.
…Камас, войдя точно в горло, сел в брёвна — Олег бил уже поставленным на взрослого ударом… Он смотрел только в лицо Антона, но через оружие ощутил, как судорога сотрясла умирающее тело. На лезвие почти ничего не вытекло — камас рассёк не артерии, а гортань и позвоночник. Олег одержал своё слово. Едва ли убитый успел осознать что-то из того, что почувствовали его нервы. Глаза подёрнулись пылью, рот открылся уже сам собой, и из него выплыл маслянистый, густой кровавый пузырь. Лопнул с еле слышным «пок», и струйки крови потекли на подбородок, закапали на комбинезон и лезвие…
Олег качнул камас и вырвал его. Антон уютно и неспешно сел в траву у стены. Уткнулся подбородком в грудь, и волосы мокрыми прядями упали на лоб. Кровь больше не капала.
«Он спит, — сказал себе Олег, вытирая клинок. — Всё нормально, он спит. А мне пора идти. Надо уходить сейчас. Всё нормально.»
Он лгал себе. Ничего не было нормально. Ничего уже не могло теперь быть нормальным… Ничего.
Странно, но чету Олег нашёл не на Тёмном. Он прошёл какие-то две версты, никуда не сворачивая и почти ничего не видя, — лишь затем, чтобы попасть в объятья Холода и Святомира — Гоймир послал их посмотреть, кто там прётся, как кабан через заросли.
Олег даже не удивился. Кажется, он отвечал на приветствия, хлопки и поздравления. Кажется, даже смеялся. Он не спросил, почему чета здесь. И хоть как-то живо отреагировал лишь на вопрос Гоймира:
— Одно Антона не повстречал? Ну так, того…
— Да я помню, — сказал Олег, — что я, дурак, что ли? Видел, — Гоймир и Йерикка переглянулись, а Олег поспешил сказать: — Всё нормально. Я его убил. Без проблем.
Потом он снова куда-то пошёл, и, когда Йерикка, нагнав его, схватил за плечо, Олег его ударил, и Йерикка не увернулся, а лишь перехватил друга за руки, удерживая от падения в чёрный колодец, который называется обмороком…