Красный вервольф 2
Шрифт:
Мысль о том, что Нюру увезли в новоявленный концлагерь, никак не отпускала. Вместе с моей молоденькой бабушкой много советских женщин попали в западню Рашера. Я пока не придумал, как им помочь, слишком все навалилось разом, но с доктором определенно надо расправиться. А еще с «отличником». Гауптштурмфюрер Клаус фон Мансфельд, будучи голубых кровей, психиатром и этнографом одновременно, мог бы занимать вторую по значимости должность в Плескау-Шпиттель и быть правой руку Рашера. Но почему-то был прикомандирован руководством Аненербе непосредственно к Пскову. От Клауса за версту сквозило презрением к всему славянскому
С работы ушел сегодня чуть пораньше, отпросился у графа, сославшись на мигрень. Слово «красивое» и графу знакомое не понаслышке. Он сочувственно кивнул, и отпустил меня, посоветовав на шею и лоб приложить мокрое холодное полотенце, зашторить окна и слушать музыку.
Ага, у меня в каморке патефон, блин, есть, и граммофон впридачу. Но я возражать не стал. Морщился, тер виски и послушно кивал.
Домой, естественно, я не пошел, а направился на городскую площадь. Деловито подошел к цыгану, и поставил на деревянный приступок свой сапог. Тот усердно стал начищать его щетками, приветственно одарив улыбкой «очередного клиента».
— А погодка-то сегодня неплохая! Да, дядя? — громко воскликнул Рубин, орудуя щетками.
— Бывало и лучше, — громко буркнул я, изображая неприветливого клиента.
Мы громко перебросились еще парой фраз на публику, а затем перешли на шепот. При этом, цыган научился разговаривать так, что даже губы не шевелились. Молоток!
— Этот гауптштурмфюрер молодой и светловолосый был сегодня, — еле слышно проговорил Рубин. — Подходил обувку свою чистить ко мне.
— Ты уверен, что это был тот, кто нам нужен?
— Ну, как ты и описывал, дядь Саш. В плечах широк, на вид три десятка годков. Морда надменная и презрением пышет, будто ему башмаки не человек чистит, а таракан какой-то. Эмблемки эти на форме у него хитрые Аненербе. Он это… Других таких павлинов в таком звании не припомню я здесь. А бдю я каждый день. Помню, что ты велел мне все подмечать и запоминать.
— Хорошо, — я одобрительно щелкнул языком. — Ты проследил за ним?
— А то…
— Я сейчас отойду к тому дому. Ты минут через пять сворачивай лавочку и давай за мной. Покажешь, где этот перец арийский обитает. Как раз его дома пока нет, посмотрим его берлогу и прикинем, как с ним расправиться.
— А что тут думать? Дядя Саша! Заточку под ребро и в канаву.
— Это слишком просто и для горожан опасно. Если в городе пришить, то репрессии начнутся для мирного населения. Тут головой подумать надо.
Так и сделали. Рубин обслужил напоследок сапоги последнего клиента. Пузатого ефрейтора. Тот не удосужился даже заплатить, лишь похлопал по плечу цыгана с гаденькой улыбкой, дескать «арбайтен, мой друг, бесплатно на благо Германской армии». Развернулся и зашагал прочь, но ушлый цыган успел-таки бесшумно плюнуть ему на спину. После собрал сапожные манатки и догнал меня в условленном месте.
Мы шли чуть поодаль друг от друга. Морда моя теперь слишком известная, лишний раз не стоит светить ей в компании городского чистильщика обуви, который тоже в определенных
Так прошли до неприметной трехэтажки, вросшей в землю до окон первого этажа.
— Здесь он обитает, — Рубин кивнул на окно с белыми занавесками.
— Отлично, — я огляделся, запоминая двор и прилегающую местность. — Осталось придумать как ему зелье подмешать.
— Какое зелье?
— Пошли ко мне, расскажу, — хитро подмигнул я. — Михалыч рецептик знает. Заодно и подумаем, как все провернуть.
— А у тебя пожрать дядя Саша найдется чего? Не обедал я сегодня. Треклятые фрицы взяли за правило — не платить мне вовсе за услуги. Всю слюну сегодня извел на их спины, только плевками сыт не будешь.
— К Злате наведаемся, — кивнул я. — Она картошечки пожарит. И вообще… Надо нам с тобой «разживочную» вылазку сделать.
— Это какую-такую «разживочную»?
— Добра нахомячить или денег добыть. Грабануть награбленное, так сказать. Ведь известно, что сытый боец — хороший боец.
— Ага, — воодушевился цыган. — Когда живот к хребту прилипает, много не навоюешь. Сам тебе такое хотел предложить.
Мы пришли в дом Марфы и направились прямиком в комнату Златы. Рассказали ей о наших планах насчет «отличника».
— Клаус фон Мансфельд? — всплеснула руками девушка, когда услышала его имя. — Так я его знаю…
Глава 19
— Последние дни в бордельхауз ходит, — усмехнулась Злата. — Правда, ни с кем пока не уединялся, пьет шнапс и музыку слушает. На меня заглядывается, но кажется ему гонор благородный мешает подойти. И хочется, и колется. Я правильно понимаю, что нам нужно, чтобы он дома не ночевал?
На губах Златы заиграла такая улыбка, что воздух в комнате стал горячее на десяток-другой градусов.
— Какая ты у нас умница, — я подмигнул. — Тогда делаем так…
Рубин ужом выскользнул из кустов.
— Сделано! — прошептал он. — Она поставила на окно горшок с цветком!
— Отлично, тогда пошли! — я двинулся, было, вперед, но Рубин подергал меня за рукав. — Что?
— Давай я, дядя Саша! — глаза Рубина азартно и отчаянно блестели в темноте. Я выглянул из-за угла. Патруль топтался на том же самом месте. В темноте вспыхивали огоньки сигарет, троица фрицев расслабленно болтала, обсуждая вчерашний футбольный матч. Как и вся комендатура сегодня, впрочем.
— Вместе и пойдем, — сказал я, повернувшись обратно к цыгану.
— Двоих легче заметить, — резонно возразил Рубин. — Я маленький и юркий. Проскользну, никто даже не шевельнется. А ты…
— Большой и неповоротливый? — криво усмехнулся я.
— Не… — Рубин мотнул головой. — Ты командир. Если тебя сцапают, то всем нам конец. Не в смысле, что ты нас выдашь сразу же, а… Ну просто тогда мы…
Рубин замялся и спрятал глаза.
— Я понял, не продолжай, — я кивнул. Прав ведь он, чертяка мелкий. Ткнул в самое больное почти. Боюсь я кем-то рисковать, сам собой норовлю каждую дыру заткнуть. Сунул руку в карман, достал сверток. — Вот, держи. Михалыч намешал отравы, только надо еще понять, куда ее всыпать так, чтобы незаметно было… Темный такой порошок, получается… И главное — ничего из квартиры его не бери, чтобы он не обнаружил, что…