Красный Вервольф
Шрифт:
Ба-бах! Бах! – разошелся дождь, бравируя раскатами грома. Хрен ты меня напугаешь больше. Пуганный. Лан… Надо согреться как-то. Костерок развести пока совсем все не отсырело.
Врубил фонарик смартфона. Сияющий глаз бил ярко, но не продуктивно. Скрепя душой, впечатал нежный корпус «Ксиоми» промеж бревен потолка. Так-то лучше. Сгреб сухую листву в кучу, которую намело в землянку. Чиркнул подарочным «Зиппо» (остался еще со времен употребления табака) и закашлялся от едких клубов. Знал же, что от листьев больше дыма, чем огня. Зачем поджигал? Но даже теплый дымок дарил ощущение безопасности. Это, наверное, еще от обезьян нам досталось или от питекантропов. Хотя нет. Те костры не жгли, и вообще питекантропы не предки человека. Боковая ветвь. Вот фашисты, например, запросто могли от них произойти, не даром они считали себя не такими как все…
Фонарь потух, выжав из батареи телефона остатки заряда. Я привалился к земляной стене и прикрыл глаза. Холодно, но жить можно. Рядом примостился друг-карабин, обнимая меня прохладой стали ствола. Эх… Даже зайца с тобой не добыли. Ну и ладно. Дождь кончится, и в лагерь вернусь. А там нефильтрованное и шашлык из Пятачка. Сам мариновал по-сибирски на перезрелых помидорах. От таких мыслей чуть слюной не подавился и задремал…
Проснулся от того, что истошно вопила какая-то птица. Рассветная дымка пробралась в землянку и норовила проникнуть в рукава и за шиворот. Бр-р… Я поежился. Птица завопила вновь. Как-то тоскливо и совсем по-человечески даже. Что за кукушка там вопит?
Выбрался из землянки. Ну ни хрена себе, уже белый день. Эко меня отключило. Крик повторился. Только не птица это была, а женщина. Я хотел броситься вперед, но сдержался, подумывая вернуться в землянку за карабином. Любопытство взяло верх. Осторожно пробрался через заросли и увидел метрах в пятидесяти картину маслом. Группа людей в немецкой форме времен ВОВ выстроила на опушке ряженую в полулохмотья хмурую массовку. Ого! Как они здесь очутились? Кино что ли снимают? Решил понаблюдать, не мешать съемкам. Присел на корточки.
Я устроился поудобнее, поерзал, чтобы выпирающий из земли корень не мешал, отвел от лица ветку куста. Вот теперь обзор был отличным, вид на поляну – самый что ни на есть киношный.
Парень в форме оберштурмфюрера, отошел в сторонку, сорвал травинку и принялся ее жевать с философским видом. На самодовольном лице блуждала улыбка, будто думал он о чем-то приятном. Остальные шестеро нацистов деловито суетились вокруг грузовичка.
Borgward B3000 здорово смахивал на настоящий. Только слишком уж новехонький для такой старой машины. Маринка, конечно, размахивала руками, доказывая, что реконструкторы воссоздают эпоху до мельчайших деталей, но мне как-то в голову не приходило, что до такой степени, чтобы машины заново воссоздавать… Хотя, что я придираюсь? Есть же двинутые на ретромобилях… Этих самых Бургвардов трофейных должно было в Союзе остаться тысячи. Прикупил за бесценок ржавеющее барахло, приложил прямые руки, и вот тебе, пожалуйста – новенький, как с конвеера, грузовичок, из которого ряженые нацики ссаживают угрюмую толпу, одетую под мирняк. Хотя с достоверностью перебор на мой вкус. Ладно, взрослые могут сходить с ума как хотят, но детей на такое действо тащить… Ну такое себе…
А вот тому мужику с бородой прикладом наподдали прямо чувствительно, так и ребро могли сломать, а то и парочку… Интересно, а стоп-слова в таких постановах есть? Или там заранее в сценарии расписывается, кого можно по-настоящему стукнуть, а кто готов просто для массовки с испуганным видом постоять.
Мирняк, тем временем согнали в живописную кучу. Мужики, женщины и дети жались друг к другу. Пацан лет десяти сжимает в одной руке ладошку растрепанной девчонки лет семи. А та обнимает уродливого плюшевого мишку.
Ух, даже меня проняло от безнадежности на их лицах. Я подался вперед, выискивая глазами оператора. Ну не могут же они устроить такое действо и никак его не зафиксировать? Я могу еще поверить, что зрителей эти реконсы могут не любить, мол, смысл их развлечения – полное погружение в эпоху, а шатающиеся вокруг придурки со смартфонами ну никак не вписываются в реалии сороковых годов двадцатого века.
Оберштурмфюрер выплюнул травинку и бросил по-немецки (язык я понимал, по работе положено):
– Гоните этих свиней туда, – махнул рукой в сторону невысокого вала взрыхленной земли. Явно не так давно выкопанная траншея. Нацики, весело похохатывая и переговариваясь принялись толкать мирняк куда приказано.
Нет, все-таки перебор.
Неужели участие в таких мероприятиях и правда может кому-то нравиться? А главное – на фига? Нет, я, конечно, в чем-то понимаю еще всяких любителей разбежаться по окопам и пострелять друг в друга из игрушечного оружия, защитив предварительно нежные части тела, чтобы пластмассовые пульки, не дай бог, какого вреда не причинили… Но чтобы вот так? Получать удовольствие от того, что ты ведешь себя, как скот? Причем с любой стороны. Одних, как скот гонят на убой, и они безропотно топают. Другие… Я высунулся из-за дерева, чтобы лучше видеть лицо оберштурмфюрера. Тот стянул с головы кепи, вытащил из кармана платок и промокнул взмокший от начинающейся жары лоб. И к костюму не придраться, все идеально. Видал я раньше всяких ряженых в Выборге. Так тамошние викинги и рыцари частенько щеголяли в берцах, как попало замаскированных намотанными тряпками, а из-под длинных платьев прекрасных дам то и дело выглядывали кроссовки. А эти прямо задурились. Интересно, если их до трусов раздеть, то там тоже все будет достоверно? Или все-таки соблюдается только внешний антураж? Надо будет подойти расспросить, когда действо закончится.
До этого момента мирняк вел себя пришибленно и тихо, но когда дело дошло до построения в линию на краю траншеи, одна из женщин громко взвыла и бросилась под ноги нацикам.
– Ребятишки, не убивайте! Христом Богом молю, хоть детишек пощадите!
Нацики хором заржали, один из них, типичный такой истинный ариец с лошадиной рожей, забросил автомат за спину, приподнял тетку за плечи, дернул вверх и поставил прямо. Приобнял, будто собирался сделать с ней совместное фото.
– Ганс, перестань паясничать, мы и так уже долго возимся, – породистое лицо оберштурмфюрера презрительно скривилось. На немецком эти нацики шпарят, конечно, прямо как на родном. Хороший препод, даже акценты поставил. Их главный явно откуда-то из Штутгарта, шепелявящий швабский акцент отчетливо проскальзывает.
Женщину водворили обратно в строй. За ее юбку тут же уцепилась та девочка, с мишкой. Пацан тоже стоял рядом, с видом суровым и несломленным. Два оскара этим детям! Даже в фильмах про войну так не играют!
– Огонь! – лениво скомандовал оберштурмфюрер и махнул рукой. Нацики вскинули шмайссеры, затарахтели выстрелы, поволокло знакомым запахом порохового дыма.
Я обалдело наблюдал за сценой рассрела. Потер кулаками глаза, тряхнул головой. Я правда вижу то, что вижу? Фигуры мирных жителей сломанными куклами валились в траншею, места попадания пуль набухали красным, брызги крови…
Да как, черт побери, это сделано?! Мешочки с кетчупом и петардами внутри? А детонация? Петарды поджигать все-таки надо, а я что-то не вижу ни у кого в руках зажигалок…
Твою мать, да после такого реалистичного зрелища, которое какие-то любители устроили сами для себя, у меня возникает масса вопросов к современным киноделам насчет потраченных невесть куда миллионам, при реалистичности на уровне зажопинского драмкружка…
Один из нациков повернулся в мою сторону и то ли из баловства, то ли по недосмотру дал очередь. Мне на голову посыпалась труха и срезанные пулями ветки.