Красный ветер
Шрифт:
Он что, действительно, сходит с ума? Как же после таких мыслей смотреть в глаза Хуану Морадо, Риосу Амайе, Педро Мачо, всем, с кем, может быть, уже завтра он вылетит защищать небо Испании?
«Прости меня, Павлито. Прости меня, Гильом Боньяр… Я знаю, вы осудили бы меня. Но я не виноват… Нет, я виноват… Все это потом пройдет. Мне сейчас просто очень тяжело, поэтому я такой. Я ведь знаю всех этих людей, и это не я думаю о них так… Это моя боль, моя скорбь, моя печаль…»
— Идем, Эстрелья. Мне и вправду надо привести себя в порядок. И мне, и моим друзьям…
Глава восьмая
Весна тысяча девятьсот тридцать восьмого года сеяла в мире тревогу.
Над миром бродили зловещие тучи, и злые ветры гнали их из конца в конец планеты. Одна за другой проносились над землей страшные бури, грохотали грозы, но они не приносили очищения от растекающегося по Европе смрада: фашизм все выше поднимал голову, все громче стучали его сапоги по встревоженной земле.
12 марта гитлеровские войска вторглись в Австрию, подбой барабанов прошли по стране и установили там свой «новый порядок». Закачались на виселицах австрийские патриоты, окраины красавицы-Вены огласились ночными залпами — при свете зажженных факелов фашисты расстреливали всех, кто мешал им творить неправый суд…
Британский премьер-министр Невиль Чемберлен в частной беседе с лордом Галифаксом говорил:
— Этот маньяк теперь занес меч над Чехословакией. Вы понимаете, Эдуард, что теперь будет с Европой?
Он постарался придать своему голосу встревоженные нотки: я, мол, пекусь о том, чтобы фашизм не затопил смрадными волнами нашу старую добрую Европу, вы, надеюсь, понимаете это?
Галифакс, Эдуард Фредерик Вуд, лорд Ирвин, с 1926 по 1931 год занимавший пост вице-короля Индии, прожженный политикан, отлично понимал своего шефа. Тонкая улыбка чуть-тронула его губы. «Перед кем играете, Невиль? — подумал он. — Не вы ли со своей „кливлендской кликой“ в ноябре прошлого года посылали меня к этому маньяку, чтобы прощупать возможность присоединения Англии и Франции к оси Берлин — Рим? На этого маньяка вы готовы молиться всевышнему, лишь бы он повернул на Советскую Россию… Кстати, и я тоже…»
А Невиль Чемберлен продолжал:.
— Вы думаете, он остановится, если даже проглотит Чехословакию?
— Он не остановится до тех пор, — гася улыбку, произнес Галифакс, — пока его не остановят.
Чемберлен засмеялся:
— У него повадки акулы. Не хотел бы я оказаться в его пасти.
Теперь засмеялся и лорд Галифакс:
— Мало приятного. Тем более что в фарватере этой акулы плывет страдающая таким же аппетитом другая. Я имею в виду итальянского дуче. Но… — Галифакс взглянул на Чемберлена, с минуту помолчал и вдруг проговорил: — Гранди рассказывал такой эпизод. Как-то Муссолини попросил папу Пия принять его в Ватикане для исповеди. Тот согласился. А когда процедура исповеди была закончена, они вдвоем в полуночное время прошли в собор, и дуче перед распятием святого Петра поклялся: он не пожалеет жизни, чтобы своими глазами увидеть повешенного его молодчиками Сталина. И не где-нибудь, а в Москве, на Красной площади. Пий будто сказал ему: «Благословляю тебя, сын мой Бенито, на сей великий подвиг…»
Чемберлен пожал плечами:
— Гранди умеет рассказывать анекдоты. Но, черт возьми, этот Бенито способен на многое. Опасный тип…
Тем не менее уже в апреле тысяча девятьсот тридцать восьмого года Чемберлен с этим «опасным типом» подписал договор о дружбе и сотрудничестве. Реакция ликовала: правители «демократической» Британии признавали фашизм де-факто. И не только признавали — они протягивали ему руку дружбы.
Франко ликовал. Он, кажется, предвидел именно такой ход политических событий. Правда, после Теруэля «Эль пекеньо» долго носил в себе горький осадок, но время сейчас работало на него, и он был уверен, что в будущем его не ждет ничего подобного.
…В конце тысяча девятьсот тридцать седьмого года, предварительно одержав победу на севере страны, Франко решил тщательно подготовить и нанести «финальный» удар на Арагонском фронте.
Главные свои силы он сосредоточил в Теруэле. Казалось, все было сделано для того, чтобы до поры до времени противник не обнаружил этого сосредоточения: войска в Теруэль, расположенный в горах, подтягивались скрытно, главным образом ночами, операция разрабатывалась в строгом секрете, о ней знали лишь командиры высоких рангов.
И все же республиканцы каким-то образом узнали о замысле Франко. Еще более скрытно, чем это делали фалангисты, они стянули под Теруэль около пятидесяти тысяч бойцов и сто пятьдесят артиллерийских батарей.
17 декабря начался штурм Теруэля.
Это была битва, полная драматизма, невиданного до сих пор упорства солдат той и другой стороны. В яростных атаках и контратаках гибли сотни и тысячи людей, снежная метель укрывала еще не успевшие остыть тела, над ранеными наметало сугробы, но битва не приостанавливалась ни на минуту; днем и ночью грохотала артиллерия, и горы беспрерывно стонущим эхом отзывались на человеческую трагедию.
22 декабря снежная буря свирепствовала с такой силой, будто сама природа решила покарать убивающих друг друга людей. В ущельях, в глубоких трещинах скал по-волчьи выл ураганный ветер, снежные залпы обрушивались на артиллерийские батареи, лошади одичало ржали и метались в постромках; казалось, в этом хаосе ничего нельзя было разобрать: ветер рвал на части слова команды, и они тонули в снежной коловерти, кони связных, расшвыривая сугробы, носились от батальона к батальону, и командиры с заиндевевшими лицами, с помутневшими от стужи глазами кричали солдатам:
— Вперед!
К полудню республиканцы ворвались в город.
На узких улицах — короткие остервенелые схватки, ошалевшие от страха итальянские солдаты бросают винтовки и карабины, безголосо, помертвевшими губами произносят знакомые слова:
— Абассо иль фачизмо! [30]
— Фрателли! [31]
К вечеру буря начала стихать. Теруэль был очищен от франкистов.
И здесь республиканцы остановились: слишком поредели их ряды во время штурма, слишком обескровлены были батальоны и полки, чтобы идти дальше. И неоткуда ждать подкрепления — сюда брошено все, что можно было бросить, оголив другие участки фронтов.
30
Долой фашизм! (итал.).
31
Братья! (итал.).
Встревоженные исходом Теруэльского сражения, Гитлер и Муссолини не замедлили прийти Франко на помощь: снова направились в Испанию эшелоны танков и пушек, снова на землю Испании ступили сапоги тысяч и тысяч немецких и итальянских солдат с винтовками, карабинами, гранатами, потянулись обозы со снарядами, патронами, галетами, консервами, шнапсом и дешевым «кьянти».
И уже 21 февраля 1938 года республиканцы вынуждены были оставить Теруэль, с таким трудом и с такими жертвами взятый ими два месяца назад.