Красный. Таинственный конверт

До

полуночи оставалось всего несколько минут, когда на деревянном мосту через реку Амстел показалась проворная фигура человека, который тихонько насвистывал себе под нос на ходу. На нём был лёгкий плащ, широкие тёмные брюки и начищенные до блеска ботинки. Насладившись знакомым поскрипыванием выцветшего дерева, он прошёл мимо причальных тумб для швартовки лодок и быстрым шагом направился к дому номер 121. Четыре ступеньки крыльца – и вот он уже стоит перед тёмно-зелёной дверью с двумя отверстиями для почты, непохожими друг на друга: одного из них почти не видно, другое же выкрашено в ярко-жёлтый цвет. Рядом с номером дома на табличке из потемневшей латуни не было ни имени, ни фамилии, ни звонка, но у весёлого ночного посетителя были при себе ключи. Ведь это был Ласло Интригио, и в этом самом доме он жил со своей семьёй.

Ласло достал ключи из кармана, поднёс их к замочной скважине и в то же самое мгновение внезапно замолчал.

Можно было подумать, будто он разглядывает мыски собственных ботинок, но нет. На самом деле он изучал взглядом промежуток, отделявший его сверкающие туфли от входной двери. Это крохотное пространство занимал коврик, лежавший на красивом чёрно-белом мозаичном полу.

– Раз, два и… три! – с некоторым раздражением отсчитал Ласло Интригио, выравнивая коврик так, чтобы между ним и дверью оставалось ровно три ряда мозаичных камушков.

Видимо, кто-то сдвинул его, ведь когда Ласло выходил, коврик лежал на своём месте.

Кто-то его сдвинул, а Тибо, дворецкий, не успел поправить, отметил Ласло, оборачиваясь, чтобы мельком взглянуть на безмятежный полумрак, окутавший канал.

Затем господин Интригио взглянул на свои маленькие элегантные наручные часы, повернул ключ в замочной скважине и вошёл в свой дом, обнаружив, что и там всё тоже погрузилось в блаженную сумеречную дрёму. Картины на светло-серой стене, полки с причудливыми предметами со всех частей света, альбомы по искусству, сложенные на сундуке, большое круглое зеркало с рамой из тёмного дерева, маленькая жертвенная статуя Будды, которую Бина ухватила в той безумной поездке в Тибет…

Казалось, всё на месте, но всё-таки было в воздухе и что-то непривычное, и у Ласло от этого сразу защипало в носу.

Имбирь, подумал он. Совсем как основная нота парфюма, который носит Оливер ван Слай III, заклятый враг семьи Интригио. Своего рода ароматическая подпись, подолгу веявшая там, где он вершил свои злодеяния.

В этот миг долгие годы тренировок мгновенно перевели сознание Ласло в режим повышенной готовности. Он бросил взгляд на раздвижную дверь, за которой обожал исчезать направлявшийся на кухню Тибо, и отодвинул её, но не заметил ничего примечательного; осмотр деревянной лестницы на верхние этажи тоже ничего не дал. А вот в коридоре, ведущем к кабинету Ласло, торшер был сдвинут на несколько сантиметров. И висящий в глубине библиотеки портрет тёти Эдны, неоспоримой главы семьи, тоже оказался чуточку смещён, как будто кто-то заглядывал под него в поисках сейфа. Ласло подошёл к картине на цыпочках, вернул её в привычное положение и несколько раз надавил на некоторые из позолоченных извилин рамы. Казалось, что он набирает какой-то код на клавиатуре.

Так оно и было: толстая рама портрета тёти Эдны и впрямь служила небольшим сейфом, который открывался при нажатии на несколько замаскированных позолотой кнопок.

Ласло протянул руку и достал из открывшейся сбоку от картины ниши крошечный пистолет с перламутровой рукояткой – Семейную реликвию номер двадцать, ласково прозванную «Фатальной Барышней».

– Ван Слай, ван Слай, не знаю, как же ты сумел проникнуть в дом… Впрочем, есть несколько вариантов… – пробормотал он, стиснув в кулаке Барышню. – Переоделся грузчиком? Специалистом по оптоволоконной сети? Сантехником? Но кто же открыл тебе дверь? Имми? Нет… вряд ли она слышала стук в этих своих огромных, как сковородки, наушниках… Но кто же тогда? Дети?

Терзаемый всеми этими вопросами, Ласло дошёл до своего кабинета, где смог убедиться, что ничего не тронуто, а затем направился в комнату в глубине коридора, самую дорогую его сердцу: там стоял большой телевизор с изогнутым экраном, а стены были полностью звукоизолированы, так что они с верным слугой Тибо от случая к случаю предавались там футбольному досугу.

– А-га! – пробормотал Ласло.

Здесь недоставало двух вещей: серебряного подноса и стадионной дудки, в которую они с дворецким то и дело дудели, празднуя голы любимых команд.

Широкая улыбка растянула губы Ласло.

– Что ж, похоже, сомнений больше не остаётся. Не знаю, где ты прячешься, дорогой мой Оливер, но ведь именно для такого рода случаев я и приготовил свой исключительный… Чрезвычайный Протокол!

Господин Интригио украдкой подошёл к средневековому доспеху в углу и открыл его. А затем надел – с той же непринуждённостью, с которой любой другой накинул бы халат. Он опустил на прищуренные глаза забрало шлема, включив тем самым спрятанные в нём противогазовые фильтры и прибор ночного видения. И наконец нежно повернул деревянную рукоятку вешалки у входа. Ещё один из множества секретов дома Интригио! В мгновение ока погасли все источники света в доме, включая светодиодные индикаторы бытовых приборов. Двери и окна наглухо запломбировали тяжёлые выдвижные металлические панели.

– Забраться-то ты забрался, дорогой мой ван Слай… а вот как ты теперь выбираться будешь?

Громыхая своими доспехами не без некоторого проворства, сжимая в одной руке Барышню, а в другой – рапиру графов Интригио, Ласло поднялся по лестнице.

В коридоре второго этажа ему показалось, что небольшой японский лакированный столик стоит не совсем на своём привычном месте: раньше он был прямо у двери в комнату тринадцати маятников – главное помещение в доме. То место, куда его враг, по расчётам Ласло, обязательно попытался бы пробраться. Он на мгновение остановился и с сомнением посмотрел вверх – над ним были спальни и мансарда Имоджен.

«Почему никто не вскочил с кровати, как только я запустил Чрезвычайный Протокол?» – задумался он.

Да потому что эта змея ван Слай усыпил всех снотворным – с имбирём, скорее всего, – ответил Ласло сам себе, состроив раздосадованную гримасу.

Он терпеть не мог имбирь, в последнее время ставший настоящей эмблемой самых халтурных фьюжн-ресторанов.

Но больше всего Ласло презирал Оливера ван Слая.

Так что он без малейших колебаний распахнул дверь в комнату тринадцати маятников, где хранились самые ценные Семейные реликвии.

– Ни с места, ван…!

ДУУУУУУУУУУУУУУУУ!!!

Фанатская дудка загудела в нескольких сантиметрах от его левого уха. Потом над Ласло прогремел взрыв, и его осыпало разноцветным серпантином. И наконец из-за стола выскочили четверо:

– С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!

Тибо держал в руках серебряный поднос, на котором красовался любимый коктейль именинника. На Вине было вечернее платье, а в руках она держала один из тех продолговатых и узких пакетов, внутри которых просто не может быть ничего, кроме шёлковых галстуков. Зельда щёлкала затвором фотоаппарата, желая задокументировать, как её отец ворвался в зал в средневековых доспехах. Маркус всё ещё сжимал в руке пистолет, стреляющий серпантином, а Имоджен…