Краткая история тьмы
Шрифт:
– Никакой ключ у нее не застрял, – рассказывала Лара про мать. – Просто она решила шубу выкинуть, и ей требовалась подмога, а у самой рука никак не поднималась. Вот мне и пришлось… Короче, я почти два часа дышала молью. А ты? С психом все это время разговаривал?
Они вошли в квартиру, Зимин с удовольствием почувствовал запах индийских благовоний, которые он ненавидел, а сейчас был рад их услышать.
– Значит, ты с психом общался? – спросила Лара.
– Ну да, – Зимин сворачивал и разворачивал в трубку тетрадь. – Разговаривал…
– Ты, Зима, классикой пренебрегаешь, – Лара сняла куртку, набросила ее на вешалку. – Никогда не разговаривайте с незнакомцами – забыл уже?
– Да я и не собирался… Просто он… Короче, да, псих. И история психованная. Прикинь, он сказал мне, что я…
– Не надо, – остановила Лара. – Я и так в угнетенном состоянии духа, а тут еще истории про ненормальных. Это слишком, ты уж меня, пожалуйста, избавь.
– Хорошо.
Из кухни показался Никус с отлежанной мордой, Никус сказал «мав» и неуклюже полез на антресоли.
– Соседи жалуются, между прочим, – Зимин указал на кота. – Он по окнам лазает.
– Все кошки лазают по окнам, – возразила Лара. – На то они и кошки, знаешь ли.
– Он не просто лазает, он смотрит.
– Как это? – Лара принялась стаскивать сапоги, сапоги не слезали.
– Так. Сядет на подоконник, морду расплющит и смотрит. Смущает, одним словом.
– Ну, пусть они шторы закрывают, – посоветовала Лара.
– Они закрывают, а он умудряется смотреть сквозь.
– Они тоже ненормальные. – Лара справилась с сапогом, отбросила его к двери. – Психи и кошкофобы.
Зимин пожал плечами.
– Знаешь, Никус кого хочешь может запугать. У него темный взгляд, я понимаю, что люди пугаются…
– Как его зовут? – спросила Лара.
– Кого? – не понял Зимин.
– Гения.
– Моховиков, кажется… А, нет, Кокосов.
Зимин постучал по голове.
– В каком смысле Кокосов?
– В том самом, – ответил Зимин. – Его зовут Кокосов Евгений, и он заявил мне, что является персонажем моей книги. «Темной материи», если конкретно.
Лара промолчала.
– Что? – спросил Зимин. – Что молчишь?
– Что, что, поздравляю, – усмехнулась Лара. – К тебе начали являться собственные герои. Это знак, Зимин, это знак.
– Что за знак?
– Знак, что пора проветрить голову.
Лара совершила у виска замысловатую конфигурацию пальцами.
– Пора проветрить голову на побережье Балтийского моря, – сказала она. – Пора поесть шпроты. Пора купить мне настоящие янтарные бусы, пошлые и тяжелые. Резюмирую – пора в Калининград, пора в Калининград, в Калининград.
– Может, и пора…
Зимин помассировал над глазами.
Лара подошла к окну.
– Через неделю можно отправляться, – сказала она. – Я поговорю про билеты… Там кто-то есть, под окном стоит. Это не твой псих?
– Ага, – сказал Зимин. – Теперь все психи мои. Буду их сушить и складывать в антресоли.
Дневник
Здравствуй, дорогой дневник!
Ну вот, кажется, так дневники начинают.
В среду у меня начали выпадать волосы.
Хотя, вполне может статься, это была не среда, а пятница, не знаю. По-моему дневнику среда. Два дня назад я решила вести дневник, тогда был понедельник. То есть я сказала себе, что понедельник, на самом деле не знаю. Я не знаю даже какой месяц, мне нравится сентябрь.
Здравствуй, сентябрь, до свидания, лето. В последний раз, когда я видела солнце, было лето, но с тех пор прошло много времени. Так что сейчас наверняка осень.
А дневник я веду потому, что мне страшно.
Наверное, даже не страшно, а тоскливо, а поговорить толком не с кем. С Дрюпиным бесполезно, он перепуган до смерти, зубы трясутся, глаза бегают. Из бокса не выходит почти, хорошо хоть под кровать не прячется. Хотя, может, он и прячется.
А по ночам плачет. Я слышу. Сначала я думала, что это мыши тоскуют по ночам, но нет, здесь нет никаких мышей. Это Дрюпин. Плачет о своей судьбе.
Если честно, я тоже попробовала. Плакать. Плачешь-плачешь, и ничего. Никакого облегчения, только глаза потом болят. Утром. Или днем. Единственное, о чем можно догадываться здесь – это о времени суток. Обычно я хорошо чувствую ночь. Едва начинает темнеть, а я уже знаю – ночь идет, и глаза начинают слезиться. На них давит, иногда так, что я покорно отправляюсь спать, и сны мне при этом снятся совсем красные.
Да, про волосы. Я их решила отращивать, сантиметра на три вытянулись, и тут вдруг вот… С утра на подушке целый клок. Или не клок, не знаю, как правильно называется. Много волос. Смотреть на это было грустно, я собрала их в пакет и затянула резинкой, надо было выкинуть, но я почему-то не решилась, спрятала в карман. И отправилась к Дрюпину. Хотя отправляться далеко не пришлось, Дрюпин жил здесь же, через стену, в соседнем боксе.
Постучала в дверь.
Они здесь другие, не такие, как на прошлой базе, здесь они гораздо толще, стучишь, и звук получается глухой, как в камень.
– Кто? – робко спросил Дрюпин.
– Я.
– Сейчас.
Дрюпин сделал себе магнитный замок, разобрал какой-то прибор со склада и установил на дверь пружину и магнитное кольцо. Чувствует себя в безопасности. Предлагал и мне, но я отказалась. Если захотят, и так доберутся, а вот в случае чего может помешать. Надо будет выбежать, а замок и заклинит.
За дверью зажужжал магнит, дверь отворилась, высунулся Дрюпин.
– Это ты? – спросил он.
– Я, – во второй раз ответила я.