Край ничейных женихов
Шрифт:
– Да и неважно, – вытаращила глаза та. – И вообще, какого ты тут жениха еще мне приплетаешь? Может быть, у тебя и есть кто в райцентре, а я так отсюда ни с кем не знакомлюсь! Петя, довезите меня, пожалуйста, до дома… А вашу эту Любу можете здесь оставить, если ей хочется.
У Любы от такой наглости даже слов для достойного ответа не нашлось. Ну ничего, она потом найдет! Она потом такие слова найдет!..
– Так мы едем или нет? – уже вовсю торопил Петр Сигизмундович. Бутылка в Любином пакете не давала ему покоя.
Обратно ехали молча. Галка поняла, что ее тактика может ей же навредить, надо было
Возле знакомых ворот машина остановилась.
– Все, – обернулась к подруге Люба. – Выгружайся, приехали.
– Люб… а ты говорила, что меня того… пригласишь… рубашку обмывать, а? – робко напомнила Галка.
– Я как все приготовлю, так сама за тобой и забегу, или нет… я Петра отправлю, ничего?
– Ой, Люб… Да, конечно же, ничего, – зарделась Галка. – Ну так я… ждать буду, ага?
– Конечно, – кивнула Люба. – Иди давай, грей свой холодец с рыбой.
Соседка убежала, а Люба с Петром зашли в дом.
– Вот как хорошо, что я еще вчера все приготовила, да, Петя? – сразу же отправилась на кухню Люба. – И готовить ничего не надо, подогреть только… Петя, помоги мне кастрюлю достать… газ зажги…
Уже через полчаса они сидели за столом. Петр разливал водочку, а Люба подкладывала на его тарелку кусочки повкуснее.
– А чего, эту-то звать не будем? Соседку? – на всякий случай поинтересовался Петр.
– Будем, как же не позвать, – даже обиделась Люба. – Только чуть позже. Понимаешь, она ж… мимо стопки пройти не может. Пьет больше мужика. Вот ты одну стопку опрокинешь, а она три уже замахнет. А приходит, я тебе скажу, всегда без своей бутылки. Вот я и подумала, сначала уж ты выпей, а потом, когда половина бутылки останется, тогда и ее можно звать… Или ты поделиться хотел?
– Да чего здесь делить-то? – показал на бутылку Петр Сигизмундович. – Зря мы одну взяли.
Водочка свое дело сделала – уже через час из кухни доносился храп. Люба убрала со стола, потом, взвалив себе на плечи Петра, дотащила его до кровати, а затем принялась доставать обновки. Сегодня она умудрилась взять не только рубашку своему мужчине, но и себе красивое нижнее белье. Вот никогда не брала, а тут чего-то… Но сначала она достала все же рубашку.
– Ох, гляди-ка, пуговица на ниточке держится… Вот ведь сразу Галку вспомнит, скажет, что я криворукая – нормальную рубашку купить не смогла… А мы сейчас эту пуговку аккуратненько пришьем…
Люба нашла нитки, но вот иголку отыскать не смогла.
– Ну и ладно, сбегаю по соседям, – решила она и хмыкнула. – Заодно похвастаюсь, пусть не думают, что я на их Мишеньке помешана… Эх, Мишенька… А ведь как все хорошо-то было, пока эта твоя мегера не заявилась… Хотя… Уж больно ты стар, Мишенька, а вот Петя…
Мария Адамовна и Валентина Георгиевна прятались в сарае. Им совсем не надо было, чтобы их заметили, да женщин особенно никто и не искал: Элеонора Юрьевна весь день с упоением доказывала мужу, что она способна прожить в деревне, то есть пласталась на грядках, поэтому сейчас в полуобморочном состоянии полулежала в кресле, сам же Михаил Иванович и его сын восседали на кухне и выясняли вопрос, что лучше – водка или самогонка? Вопрос оказался весьма заковыристым и решался только сравнением. Так что никому и в голову не приходило поинтересоваться, куда же пропали женщины. А те старались не привлекать к себе внимания, потому что дело у них было сугубо секретное и непростое: Мария Адамовна творила мышь. Куски от старенького норкового воротника, бесславно искромсанные, валялись по всему сараю, и теперь требовалось приложить все усилия, чтобы не испортить последний.
– Ой-ёй, – взвизгнула Мария Адамовна, в очередной раз воткнув иголку себе в палец. – Черт! Какая рана-то!..
– Ты потише можешь? – не собиралась жалеть родственницу Валентина. – Сейчас Михаил Иваныч прибежит, он тебе на шее перевязку сделает! Чтоб не мучилась!
– Да ты посмотри! Кровищи-то сколько! – куксилась Мария Адамовна. – И еще мышь эта… никак не получается!
Валентина внимательно посмотрела на плод почти часового труда и пожала плечами.
– Зато получилась изумительная крыса, это еще лучше.
– Почему же крыса-то? – обиделась Мария Адамовна. – На ней написано, что ли? Может быть, у меня просто откормленная или многодетная мышь.
– Ого! Смотри, кого к нам несет, – вдруг кивнула Валентина на ворота. – Бросай свой пошивочный цех, пойдем драму смотреть!
Во двор к Коровиным важно вплывала Люба Индюшкина.
– Может, нам и не драму покажут, а комедию? – фыркнула Мария Адамовна и отправилась вслед за Валентиной встречать гостью.
Когда они прибежали, Люба уже вежливо здоровалась с мужчинами, Элеонора Юрьевна не нашла в себе сил выйти.
– Здрасстье вам, – смущенно улыбалась гостья. – Вы уж простите, что я беспокою, но тут такое дело… У вас иголки не найдется?
Никто сразу и не понял, отчего Михаил Иванович так побледнел, вытаращил глаза и резко подскочил со стула.
– Какие еще иголки?! – закричал старший Коровин. – Спрашивает она мне тут! Забирай свои иголки, куда ты их понатыкала, ведьма?! Ведь говорили мне, а я еще не верил!
– Мишень… Кхм… Михаил Иванович… – обиженно вытянулась Люба. – Я, между прочим, не так давно ваши носки дырявые штопала! А иголок у вас отродясь здесь не было! Вот я и принесла свою игольницу… Мухоморчик, подушечка такая, а в ней иголки воткнутые! Отдавайте! Я своему…
– Еще и мухоморчик! – воздел глаза к потолку Коровин. – А я-то думаю… Забирай свои мухоморы, ведьма, и уматывай, чтоб духу твоего здесь не было! Иголки она мне тут…
– Пап, я еще мышь в сарае нашла, она там погибла… вот точно тебе говорю – не по своей воле! – вклинилась Мария Адамовна. – Тоже колдовство какое-то, прошу заметить.
– Во-о-о-т, – со смехом протянула Люба. – Пра-а-авильно! Во всем только я виновата. Мышь в сарае сдохла! Гляньте, какая катастрофа!
– А я говорю… – начала было Мария Адамовна, но Михаил Иванович ее резко перебил: