Край обетованный
Шрифт:
Сколько же я провел в Наминомура? Мы жили без календарей и не чувствовали, как проходит день за днем. Думаю, порядочно. За это время там соорудили несколько зданий. Когда живешь так долго в ограниченном пространстве, когда все просто и ничего не меняется, начинает накапливаться раздражение. Этот тупик и мое стремление к духовному освобождению вступили между собой в серьезный конфликт.
Потом меня вызвали на Фудзи, в штаб-квартиру, и перевели в отдел анимации. К тому времени Асо уже перестал быть главным центром «Аум», превратившись в своего рода отстойник, и, по правде говоря, я был рад оттуда уехать. Я стал рисовать
После этого было еще много разной работы, пока наконец я не получил от Сёко Асахары приказание «сосредоточиться на служении». Служение – это обучение, медитация и особая система многократно повторяемых поклонов. Духовно наполнено, но уж больно тяжело. Мы сидели, не вставая, целыми днями, отойти можно было только в туалет и поесть. Спали тоже сидя. Несколько часов в день – занятия, затем – проверка. Еще несколько часов – дыхательные упражнения. Так проходил день за днем.
Служение продолжалось несколько месяцев, примерно полгода. Все дни у меня слились, я мало что помню… Но были люди, которые жили так годами. И никто не знал, когда это кончится. Все решал гуру. Я несколько раз погружался в это служение по его приказу. Проходило какое-то время, довольно порядочное – и меня отправляли на работу. А потом снова возвращали к этой «науке»…
А кто решал, передвинуть человека на следующую ступень или нет? Асахара? Он что, говорил: «Завтра ты поднимаешься на новый уровень»?
Ну да. Только я ни на какой уровень не поднялся. Мне даже имени в братстве не дали.
Но вы же долго этим занимались. И так старались. Почему же вас не повысили?
«Аум» – очень практичная организация. Освобождением она награждала в первую очередь тех, кто больше всего жертвовал на ее нужды. Конечно, духовный уровень тоже в какой-то степени принимался в расчет, но главное зависело от того, кто сколько давал. Для мужчин, например, большое значение имело образование. Выпускникам Токийского университета полагался более высокий уровень освобождения, и достигали они его быстрее. Им доставалась более важная работа, они становились начальниками. А у женщин многое зависело от привлекательности. Да-да. Почти так же, как в мирской жизни (смеется).
В этом смысле для Мацумото от меня было мало пользы. Одно время я даже считал, что сам виноват в том, что не расту. Значит, недостаточно стараюсь. И в то же время, похоже, у всех было такое же ощущение, что у меня: к выпускникам Токийского университета Учитель особенно благосклонен. Я часто заговаривал об этом с приятелями: мол, странно это как-то. Но в ответ они начинали меня убеждать: «Ты еще не очистился, поэтому у тебя в голове такие мысли», «Это карма», – и разговор заканчивался. То есть если у тебя в голове возникают сомнения – сам виноват, не очистился. Аза все хорошее – «Спасибо гуру».
Крайне эффективная система, ничего не скажешь. Внутренний цикл. Все перерабатывается и завершается внутри системы.
В конечном итоге все было направлено на то, чтобы лишить нас своего «я».
В секту приходили люди с сильной волей, высокими стремлениями, а через некоторое время все куда-то девалось. Но жизнь в «Аум» при всех разочарованиях казалась им предпочтительнее возвращения в мирскую суету с ее мелкими грязными страстишками. И психологически оставаться в секте было легче – все-таки живешь вместе с единомышленниками.
Начиная примерно с 1993 года в характере «Аум» начались изменения, секта все больше стала склоняться к насильственным методам. Вы это замечали?
Проповеди все больше сосредоточивались на Тантра-Ваджраяне, все больше людей в возбуждении твердили, что наступает ее время. Я не мог следовать за учением, неразборчивым в методах достижения своих целей. Это не для меня. Конечно, тогда я не знал, во что все это выльется, хотя наши упражнения постепенно становились все более неординарными – в повседневную практику вошли занятия боевыми искусствами, атмосфера в секте быстро менялась. Я много размышлял над тем, как жить дальше в таких условиях.
Но что бы я ни думал, секта продолжала катиться под откос, а освобожденный от оков греховности Мацумото говорил, что это самый короткий путь к поставленной цели. Что тут можно было сделать? Или оставаться, или уходить. Иного не дано.
В это самое время появился обычай подвешивать людей вверх ногами. Нарушителей заповедей вешали вниз головой, стягивая ноги цепью. Послушать – так ничего особенного, однако это была пытка, самая настоящая пытка. По словам тех, кто ее пережил, кровь отливала от скованных ног, было чувство, что они того и гляди оторвутся.
За что могли наказать? Да за что угодно! Например, за нарушение обета целомудрия, по простому подозрению, что ты шпион, за книжку комиксов… Помещение, где я работал, находилось как раз поддодзё, и оттуда доносились крики: «Убейте меня! Дайте умереть! А-а-а!Н» Даже не крики, а непрерывные душераздирающие вопли, полные такой нестерпимой боли и страдания, что, казалось, от них все вокруг кривилось и скручивалось. «Учитель! Учитель! Спасите меня! Это больше не повторится!» – рыдая, умолял несчастный. Прислушиваясь к этому кошмару, я содрогался от ужаса.
Разумеется, в этой жестокости был определенный смысл, но, сколько я ни ломал голову, понять, в чем он заключается, не мог. И что удивительно: немало этих людей – тех, кого подвешивали вниз головой, – до сих пор остаются в секте. Их заставили ужасно страдать, поставили на грань жизни и смерти и в заключение сказали добрым голосом: «Молодец, справился!» И каждый думает: «Я выдержал испытание. Спасибо тебе, гуру!»
А не выдержишь – тебе конец. Нам ничего об этом не говорили, а ведь именно так умер Наоки Оти. Дошло до инициации с наркотиками. Естественно, я тоже ее выдержал. Все говорили, что это ЛСД. Были видения, галлюцинации, хотя мне не верилось, что такими средствами можно достичь освобождения.
В «Аум» ходили разные слухи: кто-то умер во время упражнений, кто-то пытался бежать, но его поймали и что-то с ним сделали. Тем не менее слухи оставались слухами – точной информации не было и определить, где правда, а где выдумки, никто не мог. Из-за внедрения Тантра-Ваджраяны представления членов секты о добре и зле перевернулись, и поэтому, даже когда слухи в какой-то степени оказывались правдой, в конечном итоге воспринималось это однозначно: «Это же спасение!» А до спасения может происходить что угодно. Вот такое учение.