Край Основания (Кризис Основания)

Азимов Айзек

— Но какова их цель во всем этом? Какой смысл в игре? — спросила Деларме, шаркая ногами и покусывая губы. Она чувствовала, что ее влияние падает, поскольку Совет все более заинтересовывается...

— Подумайте! — ответил Джиндибел. — Первое Основание, с его огромным арсеналом технической мощи, ищет Землю. Оно послало двух изгнанников, надеясь заставить нас думать, что тут нет ничего такого, но снабдило их невероятно мощным кораблем, который способен пройти десять тысяч парсеков меньше чем за час — это как?

Что касается Второго Основания, то мы не ищем

Землю, и были сделаны шаги, чтобы без нашего ведома лишить нас какой-либо информации о Земле.

Первое Основание теперь так близко к отысканию Земли, а мы так далеки от этого, что... — Джиндибел сделал паузу, и Деларме нетерпеливо спросила:

— Что? Кончайте ваши детские сказки. Знаете вы что-нибудь еще или нет?

— Я не знаю всего, Спикер. Я не проник в самую глубину паутины, окружающей нас, но я знаю, что эта паутина существует. Я не знаю, какое значение может иметь обнаружение Земли, но я уверен, что Второе Основание в страшной опасности, а с ним и план Селдона и все будущее человечества.

Деларме встала. Она уже не улыбалась и говорила напряженно, но строго контролируемым голосом:

— Вздор! Первый Спикер, положите этому конец! То, что рассказывает нам обвиняемый, не только глупо, но и неуместно. Он не может изменить свое поведение набором хитроумных теорий, которые исполнены смысла только для него. Я призываю к голосованию — единодушно проголосовать за осуждение.

— Подождите! — резко запротестовал Джиндибел. — Мне было заявлено, что я буду иметь возможность защищаться. Осталась еще одна деталь — всего одна. Разрешите мне ее представить — и потом можете голосовать без дальнейших возражений с моей стороны.

Первый Спикер устало протер глаза.

— Вы можете продолжать, Спикер Джиндибел. Позвольте мне указать Совету, что осуждение обвиняемого Спикера так тяжело и беспрецедентно, что мы не можем не позволить ему полной защиты. Вспомните также, что если даже вердикт удовлетворит нас, он может не удовлетворить тех, кто придет после нас. Давайте действовать так, что бы быть полностью уверенными в одобрении тех братьев-ораторов, которые придут нам на смену в грядущих столетиях.

Деларме с горечью посетовала:

— Мы рискуем, Первый Спикер, что последующие поколения будут смеяться над нами, изучая, как мы бились над очевидным. Продолжать защиту — это ваше решение.

Джиндибел глубоко вздохнул.

— Тогда, согласно с вашим решением, Первый Спикер, я хотел бы вызвать свидетеля — молодую женщину, которую я встретил три дня назад и без которой я не просто бы опоздал на заседание Совета, а, вероятно, не появился бы вовсе.

— Женщина, о которой вы говорите, известна Совету? — спросил Первый Спикер.

— Нет, Первый Спикер. Она уроженка этой планеты.

Глаза Деларме широко раскрылись.

— Женщина-хэмиш?

— Именно так.

— Зачем она нам? — сказала Деларме. — Хэмиш не могут сказать ничего вразумительного. Они просто не существуют!

Джиндибел жестко осклабился, что никак нельзя было назвать улыбкой, и резко произнес:

— Физически хэмиш все же существуют.

Это человеческие существа и они играют свою роль в плане Селдона. В своей непрямой защите Второго Основания они играют ключевую роль. Я хочу отделить себя от бесчеловечности Спикера Деларме и надеюсь, что ее замечание останется в записи и будет рассматриваться в дальнейшем как очевидность ее возможной непригодности к положению Спикера. Согласен ли Совет с невероятным замечанием Спикера и не лишит ли он меня моего свидетеля?

— Вызывайте вашего свидетеля, Спикер, — сказал Первый Спикер.

Губы Джиндибела расслабились, лицо приняло обычное бесстрастное выражение. Его мозг был насторожен и загорожен, но за этим защитным барьером он чувствовал, что опасность миновала, и он победил.

Сара Нови выглядела скованно. Глаза ее были широко раскрыты, нижняя губа слегка дрожала. Руки сжимались и разжимались, грудь поднималась учащенно. Волосы были зачесаны назад и собраны в узел. Загорелое лицо время от времени подергивалось. Руки мяли складки длинной юбки. Она торопливо оглядела стол — от Спикера к Спикеру. Глаза ее расширились от страха.

Они тоже рассматривали ее с разной степенью презрения и неловкости.

Деларме смотрела поверх Нови, словно вообще не замечая ее.

Джиндибел осторожно прикоснулся к коре мозга Нови, успокаивая и расслабляя. Он мог бы добиться того же, погладив руками Нови или похлопав ее по щекам, но здесь, в данных обстоятельствах, это было, конечно, недопустимо.

Он сказал:

— Первый Спикер, я сознательно притупляю знания этой женщины, так что ее свидетельство не будет искажено страхом. Не хотите ли вы все присоединиться ко мне и понаблюдать за моей работой?

Нови в ужасе оглянулась на Джиндибела, услышав его голос. Он понимал, что она еще никогда не слышала, как говорят между собой члены Второго Основания высокого ранга; она никогда не испытывала этой странной комбинации звука, тона, выражения и мысли. Но ужас ее исчез так же быстро, как и возник, когда Джиндибел погладил ее мозг. Ее лицо стало безмятежным.

— Позади тебя кресло, Нови, — сказал Джиндибел. — Присядь, пожалуйста.

Нови сделала неловкий реверанс и напряженно села.

Она говорила вполне ясно, но Джиндибел заставлял ее повторять, когда ее произношение становилось очень уж грубым. И, поскольку он держал официальную речь, из уважения к Совету повторял для нее свои вопросы.

Столкновение между Джиндибелом и Референтом было описано спокойно и точно.

— Ты сама все это видела, Нови? — спросил Джиндибел.

— Нет, Мастер, иначе я раньше прекратила бы это. Референт хороший парень, но головой не быстрый.

— Но ты описала все. Как ты могла это сделать, если не видела всего?

— Референт мне рассказал потом на мои вопросы. Ему было стыдно.

— Стыдно? Ты не знаешь, вел ли он себя таким образом когда-нибудь раньше?

— Референт? Не-а, Мастер. Он быть мягкий, хотя и большой. Он не быть драчун, и он бояться грамотеев. Он часто говорить — они могучие и обладают властью.