Край Основания (Кризис Основания)
Шрифт:
— Почему же он не чувствовал этого, когда встретил меня?
— Это было странно. Я этого не понимать — Она покачала головой. — Он быть не в себе. Я сказать ему: «Ты тупоголовый, быть ли твое дело — нападать на грамотея?», и он сказать. «Я не знать, как это случилось. Я словно стоять в стороне и смотреть на не-я».
Спикер Чинг перебил:
— Первый Спикер, какую цену имеет сообщение этой женщины о том, что ей сказал мужчина? Разве сам мужчина не пригоден для допроса?
— Пригоден, — согласился Джиндибел — Если Совет желает, в дополнение к свидетельству этой женщины услышать более очевидное, я готов вызвать этого Референта, моего
— Очень хорошо, — заявил Первый Спикер, — продолжайте с вашей свидетельницей.
Джиндибел спросил:
— А ты, Нови? Что заставило тебя вмешаться таким образом в эту стычку?
Нови молчала. Между ее густыми бровями появилась складка, которая скоро исчезла.
— Я не знать. Я не желать вреда грамотеям. Меня тянуть, и я без всякой мысли оказаться в самой середине дела. — Она опять сделала паузу. — Я сделать это еще раз, если нужда возникнуть.
Джиндибел сказал:
— Нови, сейчас ты уснешь. Не будешь ни о чем думать. Ты будешь отдыхать и даже не увидишь сна.
Нови что-то пробормотала в ответ. Глаза ее закрылись, голова откинулась на спинку кресла. Джиндибел подождал немного и сказал:
— Первый Спикер, почтительно прошу вас последовать за мной в мозг этой женщины. Вы обнаружите, что он удивительно прост и симметричен, и это очень кстати, потому что вы увидите то, что в ином случае не было бы видно. Вот!
Вы заметили? Если остальные хотят войти, то лучше, если это будет одновременно.
За столом зажужжали.
— Есть какие-нибудь сомнения? — спросил Джиндибел.
— Я сомневаюсь, — заявила Деларме, — потому что... — Она остановилась на краю того, что даже ее красноречие не смогло бы описать.
Джиндибел договорил за нее.
— Вы думаете, что я намеренно вмешался в ее мозг, чтобы фальсифицировать очевидность? Следовательно, вы думаете, что я способен осуществить такую деликатную поправку, выделить одну ментальнуью нить, ничего больше не потревожив в окружении? Если бы я мог это делать, зачем мне сейчас было бы иметь дело с вами? Зачем я подверг себя унижению суда? Зачем я старался убедить вас? Если бы я мог делать то, что мы видим в мозгу этой женщины, вы были бы беспомощны передо мной, если только бы не подготовились достаточно хорошо. Явный факт, что никто из нас не мог манипулировать мозгом этой женщины, так как это было проделано. И я не могу. Однако это, все же, было сделано. — Он помолчал, оглядев по очереди все Спикеров и задержался взглядом на Деларме. — Теперь, — медленно продолжал он, — если кто-нибудь требует большего, я вызову фермера-хэмиш Кэрола-Референта, которого я освидетельствовал, и в чей мозг было проведено такое же вмешательство.
— В этом нет необходимости, — сказал Первый Спикер, уставший от сильного впечатления. — То, что мы видели, потрясает разум.
— В таком случае, — задал вопрос Джиндибел, — могу я разбудить эту женщину-хэмиш и отпустить ее? Я договорился, что снаружи ее будут ждать люди, чтобы проводить.
Джиндибел довел Нови до двери, мягко поддерживая под локоть, и. вернувшись, сказал:
— Позвольте мне быстро все подытожить. Мозг был изменен способом, находящимся за пределами нашей власти. При таком способе можно повлиять на хранителей библиотеки, чтобы те изъяли материалы о Земле — без нашего ведома и без ведома самих хранителей. Мы сами видели, как было устроено, что я опоздал на заседание Совета. Мне угрожали, меня спасли. В результате я был обвинен.
Результатом этой, казалось бы, естественной цепи событий явилось то, что я могу быть отстранен от своего положения, и курс действий, за который я боролся и который угрожает этим людям, кто бы они ни были, может сойти на нет.
Деларме наклонилась вперед. Она была явно потрясена:
— Если это тайная организация настолько хитра, как вы сумели открыть все это?
Джиндибел почувствовал, что теперь он может открыто улыбнуться.
— Не хвалите меня. Я не претендую на звания более высокие, чем у других Спикеров и, тем более, чем у Первого Спикера. Однако, эти анти-Мулы, как очаровательно назвал их Первый Спикер, не так мудры. Вероятно, они выбрали именно эту женщину-хэмиш в качестве орудия только потому, что ей была нужна только незначительная правка. Она по своему характеру склонна симпатизировать тем, кого называет «Грамотеями», и искренне восхищается ими.
Но затем, когда все было сделано, ее непродолжительный контакт со мной усилил ее мечту стать «ученой». Она пришла ко мне на другой день с этим намерением. Удивленный таким необычным явлением, я изучил ее мозг — ничего другого я, конечно, не делал — и случайно натолкнулся на исправление и отметил его значение. Анти-Мулы просчитались — или не учли непредвиденное.
Такой промах ободряет!
Деларме воскликнула:
— Первый Спикер, и вы называете эту организацию «Анти-Мулы», я думаю, из-за того, что они, похоже, работают на удержание Галактики на тропе плана Селдона, а не переделывают план, как поступал сам Мул. Но если так, почему они опасны?
— Зачем тратить силы, если нет цели? Мы этой цели не знаем. Циник сказал бы, что они намерены шагнуть в будущее и повернуть течение в ту сторону, которая нравится им больше, чем нам. Таково и мое ощущение. Может, Спикер Деларме предполагает — из любви и доверчивости, что, как вы все знаете, является основными чертами ее характера — что эти космические альтруисты делают за нас нашу работу без надежды на вознаграждение?
Легкий смешок пронесся по Совету, и Джиндибел понял, что окончательно выиграл. А Деларме поняла, что проиграла: всплеск ярости пробился сквозь ее жесткий ментальный контроль, как яркий солнечный луч на миг проходит сквозь толстую пелену облаков.
Джиндибел продолжил:
— Когда я впервые обдумал инцидент с фермером-хэмиш, я пришел к заключению, что за этим стоит кто-то из Спикеров. Когда я заметил исправление в мозгу женщины-хэмиш, я понял, что был прав насчет заговора, но ошибался в отношении заговорщиков. Я приношу свои извинения за неверные толкования и прошу принять обстоятельства как частичное оправдание.
Первый Спикер сказал:
— Я уверен, что они могут служить извинением...
Деларме перебила его. Она снова была абсолютно спокойна, лицо светилось дружелюбием, голос был просто сахарным:
— Прошу прошения, Первый Спикер, что перебиваю. Давайте оставим тему об обвинении. В данный момент я не буду голосовать за осуждение и думаю, что никто не будет. Я даже предложила бы вычеркнуть обвинение из незапятнанной ораторской записи. Спикер Джиндибел умело реабилитировал себя. Я поздравляю его с этим и с обнаружением кризиса, который мы, остальные Спикеры, вполне бы могли оставить тлеть неограниченно, с неопределенными результатами.
Я приношу Спикеру Джиндибелу мои чистосердечные извинения в моей недавней враждебности.