Крайне аппетитный шотландец
Шрифт:
Похоже, что разговор коснется последствий моих действий.
— Что случилось? — упрямо отвечаю я, прижимая остывающую чашку к своей груди. — Это по поводу лесоруба? — также известного под именем Рори; часть моего прошлого, о котором она не имеет понятия. Как ни странно, этот момент в начале недели, был одним из тех, которые заставляли меня вновь почувствовать себя почти человеком. Таких моментов не много, и происходят они довольно редко в настоящее время.
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю. Может я вела себя неправильно.
— Как неправильно?
— Не как вдова, полагаю. —
— Что это было? — я почти не спрашиваю, завороженная розовыми и зелеными кусочками, балансирующими на ее ложке, и крошками — это зефир? — которые вот-вот станут перетертым месивом.
— Я сказала, — она прожевывает — никто не ждет, что ты станешь Леди Хэвишем (Леди Хэвишем — одна из главных персонажей романа Ч. Диккенса "Большие надежды". Прим. пер.).
— Я уверена, что она была брошена перед алтарем, а не овдовела, — отвечаю я, делая ненужный акцент на слове.
— Дело не в обстоятельствах, а в реакции. Ты не можешь законсервировать себя в двадцать шесть лет.
— Двадцать пять.
— Дурочка, у тебя день рождения на носу. И хотя Бог знает, мужчины должны быть за версту от твоего радара сейчас, честно, я была бы счастлива, если бы ты просто заглядывала в магазины время от времени.
— Я выхожу в люди. Во вторник я ходила на почту.
— Во вторник две недели назад. И это был последний раз, когда ты покинула дом. Почему бы тебе не начать снова бегать?
— Слишком холодно.
Она фыркает, прищурив глаза.
— Я не говорю, что это не естественно, твое поведение, потому что горе — это странная и ужасная вещь. Но, знаешь, ведь в какой-то момент ты должна начать двигаться дальше?
Я молчу, потому что не знаю. Как можно двигаться дальше, когда такое чувство, будто ты застрял? Живешь в каком-то странном забвении, живешь уже не своей жизнью, а жизнью какой-то престарелой тетушки? Возможно, мне следует запереться в доме в пожелтевшем от времени, старом подвенечном платье, потому что я чувствую себя достаточно древней. Каким образом можно двигаться дальше, если ты просто не знаешь даже с чего начать? Или кем ты должен быть?
— Пришло время. — Она ставит свою тарелку с овсянкой на стол с тяжестью молотка. — И как бы я не была благодарна тебе за помощь в успешном открытии салона, ты не можешь жить со мной вечно.
— Что? Ты выгоняешь меня?
— Тебе нужно начать жить самостоятельно, — говорит она, не обращая внимание на панику, отразившуюся на моем лице. — И тебе нужно найти работу до того, как твои профессиональные навыки устареют.
— Я — у меня временная передышка. Уклонение, или как там это называется. — Я читала статью об этом, пока находилась за стойкой регистрации внизу. Эта статья из журнала Cosmo, и я решаю не говорить об этом. — Видимо, делать длительный перерыв в работе — это новое корпоративное явление.
Судя по выражению на ее лице, это ее нисколько не впечатляет, поэтому я пробую
— Слушай, если тебе нужно, чтобы я начала вносить свою долю в оплату счетов —
— Дело не в этом, — говорит она, отмахиваясь от моих слов. — Кроме того, ты не можешь себе это позволить.
— Добей меня, когда мне плохо, — жалуюсь я.
— Это правда. Но тебе нужна работа, ради карьеры, не говоря уже о душевном равновесии.
— Я не уверена, что я — слова заканчиваются, потому что я не уверена, и точка. Все внезапно пугает меня; этот разговор, будущее — все. Мое сердце начинает громко стучать, и с каких пор мне нужно сосредотачиваться, чтобы продолжить дышать? В ловушке, кажется, так я себя чувствую, когда ставлю кружку на стол и начинаю говорить. — Я думала о том, чтобы пройти эти курсы по восковой депиляции.
Айви бросает на меня еще один скептический взгляд, не подозревая в каком смятении я сейчас нахожусь. — Я уверена, Нэт хотела, как лучше, упомянув о них, но это не для тебя.
— Ты знала, что она сделала — я делаю вдох, будучи не в состоянии заставить себя закончить предложение. Зачем я об этом заговорила?
— Пирсинг клитора? Да, знала. — Последнее прозвучало, как усталый вздох. — Она им покрасовалась, я полагаю.
— Боже, нет!
— Тогда тебе повезло. — Айви вздыхает, бормоча что-то о том, что у этой девушки слишком большие наклонности к эксгибиционизму.
— Она просто рассказала мне об этом, когда мы разговаривали о курсах по интимной восковой депиляции.
— Ты действительно хочешь проводить свои дни, глядя на вагины?
Ее подача вопроса далеко не антагонистичная, и даже если он звучит, как настоящий вопрос, у меня по-прежнему нет слов, чтобы ответить. Могу ли я полностью изменить свою карьеру — стать косметологом? Действительно ли я хочу проводить свои дни, имея дело с волосатыми подмышками и ногами? С волосатыми задницами отдельных придурков вместо корпоративных? Или это просто еще один способ избежать возвращения в реальный мир?
— Знаешь, они не все одинаковые. — Несмотря на невозмутимость моего тона, я была потрясена, узнав это от Нэт. Сюрреалистический разговор оставил меня с пониманием, что прелести некоторых женщин определенно отличались от моих собственных. Думаю, ее точные слова были следующими: некоторые похожи на сэндвичи с ростбифом, приготовленные очень небрежно в каком-то кафе.
— Ты считаешь, что разнообразие плоти является достаточным для поддержания твоего вдохновения? Ты, со своим дипломом с отличием и блестящим послужным списком? Или, возможно, ты хочешь добавить несколько пунктов в свое меню? Спрей для загара, может быть?
— Я могла бы, — отвечаю я, поднимая свой подбородок вверх, беспокойство переходит в огорчение.
— Очень жаль. Тебе придется найти какое-то другое место, чтобы практиковаться в своих навыках. Я не могу позволить себе подпустить тебя к платежеспособным клиентам, как Суини Тодда интимной депиляции. Из-за тебя мне придется закрыться.
— Может я смогла бы делать что-то особенное? — страх реального мира снова начинает подкрадываться ко мне. — Привлечь людей?
— Людей, на которых ты будешь практиковаться?