Крайняя необходимость
Шрифт:
Многие верят, что магнитные поля оказывают воздействие на человеческий организм. Некоторые считают, что магнитные браслеты способны облегчать боль, стимулируя кровообращение и блокируя нервные импульсы, посылающие в мозг болевые сигналы. В России магнитные браслеты рекламируют как «эффективное средство для снятия усталости и стрессов, стабилизации работы сердца и артериального давления, активизации иммунной системы, нормализации сна и работы внутренних органов». В исследовании участвовали сорок девять добровольцев. Половина из них носили магнитные браслеты,
— Слава, я не понимаю, что это за фигня?! — возмутился адвокат. — Что ты мне подсовываешь? Зачем это мне?
— Вот-вот, — хохотнул расслабляющийся после трудового дня Турецкий. — Он и из меня все стремится читателя сделать.
— Ты на газету посмотри, — посоветовал Грязнов. — Это же раритет!
Гордеев послушно посмотрел:
— «Архангелогородский вестник». И что?
— Как — что? Ты в самом деле не понимаешь? Человек там в тюрьме сидит и научными изысканиями занимается, вот что! Да не место ему там! Не те времена! Добро бы еще в шарашке сидел. А то — на зоне.
— Я что-то не пойму, — заинтересовался Турецкий, — а на ком он ставил этот свой эксперимент? На зэках, что ли?
— Видимо, да, — подтвердил Грязнов.
Турецкий захохотал.
— Значит, с начальством у него проблем никаких нет, — резюмировал улыбающийся Гордеев. — Значит, не очень-то он там гниет. Да еще браслетиков этих надо было заказать несколько килограммов.
— Знаешь, это как посмотреть! — возмутился Грязнов. — Он бы мог людей спасать, он замечательный врач, а на зоне…
— А на зоне, — сказал Турецкий, — он ворам втихую спирт выдает и застарелый триппер лечит. Вообще-то он там за убийство, Слава, помнишь? Ты сам нам первый рассказал эту душещипательную историю. Статья сто пятая, часть вторая, пункт «а» УК РФ. Умышленное причинение смерти двум или более лицам. Наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет либо смертной казнью и пожизненным лишением свободы.
Гордеев тоже засмеялся.
— У нас мораторий на смертную казнь… — Грязнов надулся, снова открыл холодильник и достал бутылку «Русского стандарта».
— Но-но, — сказал Гордеев и смеяться перестал.
— Ты уезжаешь, — объяснил Вячеслав Иванович, как всегда берущий бразды застолья в свои многоопытные руки, — мы остаемся. Имеем мы моральное право проводить друга?
Вопрос был фактически риторический, но смотрел Грязнов при этом на Турецкого, так что тот решительно заявил:
— Обязаны.
— Ну подожди тогда, — заворчал Гордеев, — давай я хоть закуску мало-мальскую организую…
— Вечно ты
Обидевшийся Гордеев вообще не стал ничего делать, а просто водрузил на стол здоровенную продолговатую дыню.
— Это что? — с подозрением спросил Грязнов.
— Дыня, маринованная лисичками.
— И кто же это у тебя так готовит? — въедливо поинтересовался Грязнов.
— Все тебе расскажи. Это не у меня, это в Химках, одна медсестра.
— Тем более — у тебя! Ты слышал, Саня, у него там медсестра!
— Идите к черту, — беззлобно сказал Гордеев.
Пока Турецкий разливал водку, Грязнов решил попробовать химкинскую закуску и остался удовлетворен, хотя слегка озадачен.
— Не пойму только, то ли сладкая, то ли соленая…
Турецкий поднял рюмку и провозгласил тост:
— За меркуловское здоровье!
— Ах да, — спохватились остальные.
Выпили.
— Как он? — спросил Грязнов.
— Несколько дней в больнице ему только на пользу пойдут, — сказал Турецкий, пренебрегший дыней и поглощающий миниатюрный бутерброд с красной икрой.
— Тогда у меня второй тост, — сообщил Грязнов, наполняя рюмки.
Гордеев подумал, что сейчас его будут напутствовать, но — ничуть не бывало.
— За исполняющего обязанности заместителя генерального прокурора.
— Ах да!!!
Все засмеялись и с удовольствием выпили. Рюмки были наполнены в третий раз. Грязнов покромсал брауншвейгскую колбасу, а Турецкий вытащил из баночки патиссоны.
«Ну а сейчас что будет? — чуть ревниво подумал Гордеев, укладывая дыню назад в холодильник. За хозяйку дома, что ли? С этими чудаками никогда не угадаешь». Впрочем, какая разница, когда так хорошо просто сидеть и выпивать с друзьями. Позади куча проблем, впереди — еще больше нерешенных, но ведь сейчас все живы и получают ни с чем не сравнимое удовольствие — общаются друг с другом. Надо это ценить.
— Чего молчишь, Юрка? — поинтересовался Грязнов.
Гордеев вздрогнул.
— Судя по выражению лица, его посетила глубокая философская мысль, — предположил Грязнов.
— И, никого не застав там, ушла, — вяло согласился Гордеев.
— Старо, — поморщился Турецкий. — Станислав Ежи Лец. Любимый польский классик на советской кухне.
— Потому и помалкиваю, что старо, — объяснил Гордеев.
— Ладно, эрудиты, — подвел черту Грязнов. — Чтобы у нас у всех все получилось и чтобы наши дела не пересекались.
Тут уж никто не возражал — и третья рюмка была выпита. Чтобы текущие дела не пересекались — это была заветная мечта любого профессионала — из Генпрокуратуры ли, из МВД или из частной адвокатуры. Хуже этого мало что бывает — высокое начальство чувствует, что пахнет жареным, начинает суетиться, вставлять друг другу палки в колеса, и происходит юридическая вакханалия.
— Юрка, могу тебя порадовать, — сказал Турецкий. — Ситуация с твоей сотовой связью ясна.
— О! Вот это подарок к отъезду! Мне все компенсируют, вернут и сделают массаж ступней?