Крайняя необходимость
Шрифт:
Но Горшков не вернулся на работу, он проскочил центр, добрался до другого конца города и остановился на окраине городского парка около солидного двухэтажного здания без каких-либо опознавательных знаков. Поднялся на крыльцо, открыл дверь с помощью электронной карточки, и она тут же захлопнулась у него за спиной. Сергей вылез из машины. Хотелось размяться. У солидного здания действительно не было никакой вывески, и, заглянув в окно, Сергей понял почему. Внутри ни людей, ни мебели, — очевидно, только что закончился ремонт и помещения еще не заняты. Наверное, в скором времени здесь обоснуется магазин или какой-нибудь банк или офис, но что же тогда делает здесь Горшков?
Сергей слетал в машину за фотоаппаратом. Он весь день снимал Горшкова, но кадры все больше были скучные и малоинформативные: Горшков с цветами, он же с ножницами, он же в машине и так далее. Чувствуя себя настоящим папарацци, Сергей засел под окном и щелкал, пока в аппарате не закончилась пленка. Теперь оставалось выяснить, есть ли у Артурчика злая жена и боится ли он, что она узнает о его похождениях на стороне. Да, это, конечно, шантаж. Но в самом лучшем смысле этого слова. И вообще, для достижения благой цели все средства хороши.
Жены у Артурчика, к сожалению, не было. За трое суток слежки Сергей выяснил множество подробностей его жизни. Сергей почти не спал, сразу с дежурства мчался к Горшкову, ходил за ним по пятам в магазин и спортзал, ездил за Щукиным, когда Артурчик работал, еще раз имел сомнительное удовольствие от созерцания тайной любовной сцены, «водил» культуриста в ресторан и «выгуливать» собаку. Кстати, бультерьера Горшков и в самом деле не усыпил и, похоже, не собирался. Но из того, что видел и узнавал Сергей, так и не следовало, как можно заставить Горшкова заплатить.
Совестить, давить на жалость — бесполезно. Бить ему морду? Этим не испугаешь, можно только разозлить и вызвать на себя гнев целой орды его коллег и соратников. Организовать псевдопокушение, машину ему подорвать, бультерьера пристрелить и пообещать, что и он скоро станет трупом, если не даст денег? Но, во-первых, Сергей не умел изготавливать взрывные устройства, да и стрелять практически не умел, во-вторых, столь радикальные методы были ему противны, а в-третьих, опять же соратники заступятся, а когда узнают, что платить он должен за лечение Циммермана, то и Циммерману может аукнуться.
Решение пришло в субботу вечером. Артурчик, против обыкновения, после работы не поехал в спортзал и в бар пропустить стаканчик тоже не пошел, он вернулся домой, переоделся и снова поехал на работу. Господин Щукин, оказывается, шел на концерт. И, наблюдая торжественное появление бизнесмена и мецената у местного дворца культуры, в котором гастролировала столичная музыкальная знаменитость, Сергей понял, как ему поступить. Дело в том, что в культпоход Щукина сопровождали не только два культуриста, но и дама. И не просто дама, а та самая, с которой так пылко общался Горшков в пустующем офисе. И по всему было видно, что это его дама, Щукина. Вряд ли жена, скорее любовница, фаворитка, содержанка… так или иначе, она с потрохами принадлежит Щукину. На Артурчика она и не взглянула ни разу, она его существования не замечала вовсе, она расточала нежные улыбки в адрес Щукина, и он весьма недвусмысленно придерживал рукой ее соблазнительные ягодицы…
Теперь дальнейшие действия вырисовывались сами собой.
В силу своего характера и опыта работы доктор умел находить общий язык с людьми разного социального статуса.
Вечером следующего дня Сергей с пакетом фотографий поджидал Артурчика в подъезде его дома. Планировка подъезда обычная для девяти-шестнадцатиэтажек: тамбур, вход на лестницу, за углом — лифты. Сергей не дал Горшкову дойти до лифта, организовал ему рауш-наркоз и отволок на лестницу. Ох и нелегкая это была работа: килограммов девяносто бесчувственного мяса волочь вверх по ступенькам, а тащить пришлось до третьего этажа, поскольку жители первых двух иногда не пользуются лифтом. Там Сергей усадил его, аккуратно похлопал по карманам, нащупал заплечную кобуру, вытащил из нее пистолет. Культурист понемногу приходил в себя, растерянно похлопал глазами, пошевелил конечностями, повертел головой, сфокусировался наконец на Сергее и, увидев у него в руках пистолет, криво усмехнулся:
— Ты кто такой?
— Я? — в тон ему справился Сергей. — Народный мститель. Вставайте, Артур Геннадьевич, только медленно.
Горшков встал, повел накачанными плечами, похрустел шеей. Драться он пока не собирался, судя по всему, его ситуация забавляла.
— А ты представляешь вообще, на кого наезжаешь?
— Отлично представляю, — кивнул Сергей.
— И не страшно?
— Ни капельки.
— Ну-ну…
Сергей подал Горшкову пакет со снимками:
— Вот ознакомьтесь, пожалуйста. И выдайте мне свое экспертное заключение…
Артурчик взял пакет, хотя ему явно не хотелось, но направленный на него пистолет все еще никуда не делся, так что пришлось. Высыпал фотографии на подоконник, разворошил стопку пальцами, одну, наиболее откровенную, рассмотрел внимательней.
— Хорошо получилось, правда? Вы чертовски фотогеничны. В кино себя не пробовали? На худой конец в сериалах. — Артурчик между тем серел на глазах. — Кстати, эти снимки можете оставить себе, — продолжал Сергей, — понадобится — я еще напечатаю. А теперь, ответьте мне, пожалуйста, что сделает с вами ваш любимый шеф, когда узнает, что вы спите с его женщиной? Я слышал, в мире реальных пацанов к понятиям чести относятся очень трепетно. Кто же станет уважать господина Щукина, если станет известно, что он рогоносец? А значит, допустит ли он, чтобы это стало известно?
Артурчик долго соображал, прямо слышно было, как поскрипывают извилины.
— И чего тебе надо? — спросил он наконец. Недобро так спросил, с нехорошим прищуром. Сунул руки в карманы и перекатился с носков на пятки и обратно.
— Денег.
— Много?
— Для начала пятнадцать тысяч долларов. Но не наличными и не мне. — Сергей положил на подоконник лист бумаги. — Тут все реквизиты московской клиники пластической хирургии. Деньги нужно перевести туда. И пойдут они на лечение доктора, которого изуродовала ваша собака.
— К-кого?! — обалдел Горшков.
— Доктора Циммермана, неужели не припоминаете?
— А ты ему кто? — Горшков был искренне удивлен. — Так ты что, не для себя бабки снимаешь?!
— Представьте себе, не для себя. Я очень надеюсь, что вы будете вести себя благоразумно, все как следует обдумаете, взвесите и придете к единственно верному выводу: лучше заплатить, чем быть убитым. На размышление вам три дня. Сегодня воскресенье. Если к исходу банковского дня в среду деньги не будут перечислены или будут перечислены не в полном объеме, я передам фотографии Щукину. Понимаете?