Кредиторы эшафота
Шрифт:
— Но я никогда ничего подобного не говорил, — повторял Деталь.
— Ну, если так, давай твою руку, старина.
И Андре услышал, как друзья громко ударили по рукам.
Затем Ладеш сказал:
— Давай посмотрим, как поживает наш больной.
Услышав эти слова, Андре почувствовал, что холодный пот выступает у него на лбу.
Он с беспокойством стал слушать.
Если бы Ладеш заметил исчезновение Андре, он бы всех поднял на ноги, и беглец был бы живо найден.
Но Деталь сказал своему другу:
— Дай ему выспаться хорошенько. Мы ведь сказали ему, что разбудим не раньше, чем в четыре часа, а теперь всего час. Дай мне отыграться.
— Хорошо, но ты будешь сдавать.
— Я не хочу. Повторяю тебе — я нисколько в тебе не сомневаюсь.
— Я дорожу своей честью. Снимай.
— Тебе первому сдавать.
Друзья снова принялись за игру, и Андре вздохнул свободно, но ему надо было спешить.
Он вернулся обратно по той же дороге и снова очутился на верху большой лестницы.
Он спустился по ней и очутился в сенях, двери которых были с решеткой и крепко заперты. Дверь эта выходила во двор и через стекло было видно помещение привратника, в котором виднелся свет. Очевидно, там не спали.
Кроме того, Андре увидел большую собаку, бегавшую по двору, и боясь, что собака услышит его, поспешно отступил.
Под лестницей он нашел дверь, которая была открыта. Эта дверь вела в длинный коридор, он прошел его и подошел к другой двери, в замке которой торчал ключ.
Открыв эту дверь, Андре по воздуху, ударившему ему в лицо, понял, что он в погребе и подумал, что с этой стороны не будет никаких шансов бежать, и хотел уже искать новый выход, как вдруг раздумал, и вернувшись назад, зажег трут и спустился по лестнице.
Погреб носил на себе следы частых посещений, так как Ладеш и Деталь, которым он был предоставлен, поминутно ходили туда.
Таким образом Панафье пытался заставить их совсем не выходить из дома.
Пройдя несколько погребов, в которых стояли початые бочки вина, и устав от бесполезных поисков, Андре уже хотел вернуться, как вдруг заметил дверь.
Он открыл ее и очутился в новом маленьком погребе, ярко освещенном луной. Лунный свет проходил через небольшое отверстие, предназначенное для загрузки в погреб угля и дров.
Андре вскрикнул от радости.
На этот раз он был спасен.
Погреб был пуст. Чтобы добраться до отверстия, нужна была довольно большая лестница. Андре подумал несколько минут, затем, вспомнив, что в соседнем погребе он видел три или четыре пустых бочки, сразу же пошел туда, подкатил бочки к отверстию, поставил их друг на друга, добрался до отверстия и, хотя и с трудом, но выбрался из него.
Главный вопрос теперь был в том, куда он попал. Может быть, он попал во двор. Тогда на него бросится огромная собака, которую он уже видел из сеней.
Или он еще в доме — тогда была опасность напороться на обход эльзасца. Но он сразу успокоился. Отверстие выходило в маленький сад, окруженный высоким забором.
Поспешно бросившись в тень, он привел в порядок свою одежду. А так как он перед этим снял свое пальто, то был в довольно сносном виде.
Перескочив через забор, он очутился на проселочной дороге, которая вела в Венсен.
Было четыре часа ночи, когда Андре подошел к Венсенской башне.
Глава VI
ПАНАФЬЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН НЕ СОВСЕМ В СВОЕМ УМЕ
Мы оставили братьев Лебрен на кладбище Пер-Лашез, когда они хоронили в семейном склепе, рядом с останками своей матери, труп чужого человека.
Этот день тянулся для несчастных бесконечно.
Их не известили заранее, что похоронное шествие пройдет через площадь Ла-Рокетт, иначе они бы изменили путь, чтобы избавить себя от тяжелых воспоминаний.
По окончании печальной церемонии братья сели в траурный экипаж, чтобы возвратиться в Париж.
Они попросили доктора ехать вместе с ними, и тот проводил их до станции Лионской железной дороги.
Жобер отправлялся в Шарантон за Эжени Герваль, чтобы отвезти ее на квартиру, нанятую для нее на углу улиц Дефо и Сент-Оноре.
— Когда я с вами увижусь? — спросил Жобер.
— Мы увидимся с вами через несколько дней. У нас есть к вам еще одна просьба. Позже мы отблагодарим вас, если благодарность в состоянии хоть сколько-нибудь вознаградить вас за вашу преданность.
— Вы шутите, Лебрен. Я хочу быть вашим другом — вот и все.
— В таком случае — до свидания, — сказал Винсент, дружелюбно пожав ему руку.
— До свидания, — попрощался Шарль.
Обменявшись последними рукопожатиями, молодые люди сказали кучеру, чтобы он вез их на Елисейские поля.
— Что мы будем с ним делать? — спросил Шарль своего брата.
— О ком ты говоришь?
— Я говорю об Андре.
— Я пока об этом не думал. Но меня беспокоит судьба нашей несчастной сестры. Если бы негодяй смог совершить сам над собой правосудие, то это было бы самым счастливым исходом и для него, и для нас.
— Не все ли равно? Она вдова.
— Вдова для всех, но не для нас.
— Какая разница?
— Что ты говоришь, Шарль, — сказал Винсент. — Разве можно считать плохой поступок честным, если знаешь об этом только ты один? Разве ты нуждаешься в других судьях, кроме собственной совести? Неужели ты думаешь, что человек не преступник, пока его преступление неизвестно?
— Ты прав, брат, — сказал Шарль. — Горе заставляет меня неверно судить. Прости меня. Что же ты думаешь делать с Маргаритой?