Крем-брюле с бриллиантами
Шрифт:
Передо мной возник стакан с соломинкой и кусочком лимона, мастерски насаженным на ободок. Я выпила несколько глотков, как можно медленнее достала сигарету, бесконечно долго вставляла ее в мундштук, в общем, тянула время, как могла. И только закурив, сообразила, что сделала глупость. О моей привычке курить только с мундштуком Олег знал прекрасно и эта мелочь могла привлечь ко мне излишнее внимание.
Каким образом появилась у меня привычка курить сигареты — с фильтром! — через мундштук, я даже вспомнить не могу. Наверное, началось все с янтарной безделушки, подаренной мне одним и забытых уже поклонников, а потом я обнаружила, что это в общем-то довольно приятно, хотя
Впрочем, беспокоилась я напрасно. Олег на меня почти не смотрел, только раз мазнул довольно безразличным взглядом. Да и в ресторане царил приятный полумрак. Нужно обладать очень изощренным воображением, чтобы в восточного типа брюнетке, одетой так, как одеваются очень богатые турчанки, опознать свою прежнюю русоволосую и сероглазую пассию, одевавшуюся весьма скромно. Я мелкими глотками пила минеральную воду и чувствовала, как первоначальное состояние шока сменяется удивительным безразличием. Вот сидит мужчина, в которого я еще совсем недавно была влюблена, более того, сидит с другой женщиной, а меня это практически не волнует.
— Пришли в себя? — услышала я голос Исмаил-бея. — Кажется, даже порозовели.
— Все в порядке, — спокойно ответила я, — просто я не ожидала, что мы столкнемся так скоро. Действительно, Кемер маленький город.
— Ну и выдержка у вас, дорогая Фэриде, — усмехнулся Исмаил-бей. — Девять из десяти моих знакомых женщин в такой ситуации сделали бы одно из двух. Либо свалились в обморок, либо вцепились в волосы соперницы.
— Я не предрасположена к обморокам, — сообщила я, — у меня другие недостатки. А драка — это вообще не мое амплуа. Возможно, все дело просто в том, что у меня довольно вялый темперамент…
— Я бы этого не сказал, — усмехнулся Исмаил-бей.
Я вспыхнула. Есть все-таки вещи, способные заставить меня покраснеть.
— Я же не дралась с вами, — только и нашлась я, что ответить.
— Будем продолжать трапезу или уйдем, чтобы сберечь ваши нервы?
— При чем тут нервы? Я по-прежнему хочу есть, и присутствие моего… знакомого за соседним столиком не считаю поводом остаться голодной. Тем более что он меня не узнал.
— Вас и Алексей не узнал при ярком свете на расстоянии вытянутой руки, а здесь это тем более проблематично.
— Думаю, что меня родная мама в таком виде не узнала бы.
Все-таки я старалась говорить как можно тише. Внешность Олегу, конечно, ничего не говорила, а вот голос сказал бы очень многое. Тем более, что дураком он не был. Циником, расчетливым дельцом, возможно, даже убийцей, но только не дураком.
В этот момент к нам подошел какой-то человек и с поклоном вручил Исмаил-бею пакет. После чего сказал несколько коротких фраз и замер в ожидании.
— Я вас оставлю на минуту, дорогая, — поднялся из-за столика Исмаил-бей. — Ни о чем не беспокойтесь, вас охраняют круглые сутки, даже если я рядом с вами. А пока посмотрите вот это, если любопытно.
Он ушел, а я вскрыла пакет, принесенный незнакомцем. Там было несколько десятков фотографий, явно любительских, но запечатлены на них были отнюдь не природные красоты турецкого курорта. Скорее, фотографа интересовала моя скромная персона в различных ипостасях. Вот я собираю пляжные принадлежности после последнего купания перед отлетом. Ага, вот и наша встреча с администратором, царствие ему небесное, попала в историю. Даже знаменитый сувенир видно — вот я уже распаковала его и держу в руках. Вот я сажусь в такси, номерной знак которого просматривается очень даже отчетливо. Вот выхожу из него, шофер достает из багажника мою сумку. Вот я на таможенном контроле. А вот поднимаюсь по трапу самолета. Снимок сделан издалека, но узнать можно, хотя бы по знаменитой черной широкополой шляпе. Эх, так и не удалось мне всласть в ней покрасоваться на курорте. А ведь она мне очень идет…
А вот это уже определенно не я. Пляж тот же самый, но около двух лежаков рядом стоят Олег и его черноволосая красотка. Что за пристрастие к цвету когда-то родного флага — купальник на ней ярко-красный, ярче того платья, в которое она сейчас облечена. Идут к воде, взявшись за руки — боже, как трогательно! Вот она одна выходит из воды, Олег, по-видимому, еще не накупался, так что получился очень недурной портрет выходящей из волн морских Афродиты. Впрочем, та кажется, была блондинкой.
Пока я просматривала фотографии, меня не покидала мысль, что где-то уже я эту бабу видела. Но я никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Ну, не беда, может быть еще вспомнится. Меня гораздо больше занимали размышления о том, что несколько дней я находилась практически под непрерывной слежкой, да еще с фотокамерой, и ничего об этом не знала. Даже крохотного подозрения не шевельнулось. А еще говорят, про какое-то там шестое чувство. Возможно, оно и существует, но у меня, скорее всего, тоже находится в отпуске.
В этот момент вернулся Исмаил-бей и занял свое место напротив меня. По выражению его лица я поняла, что пока (тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить), никаких новых глобальных неприятностей не случилось и можно спокойно продолжать трапезу.
— Ну, насмотрелись на изображение собственной персоны? — спросил он с улыбкой. — Плохо только то, что мои люди засекли этого типа с фотокамерой в самый последний момент.
— Но засекли же!
— Все равно, плохая работа, но я им уже сделал внушение.
— Только шляпы жалко, — вздохнула я.
— В каком смысле? — изумился Исмаил-бей.
Я вкратце поведала ему историю своей рефлексии о модном головном уборе, закончив ее своей любимой фразой:
— Ну, в конце концов нельзя же иметь все сразу!
— Это еще почему? — искренне изумился Исмаил-бей. — Можно. Было бы желание, ну, и деньги, конечно.
— Желание-то у меня есть, — вздохнула и.
Мы оба непроизвольно расхохотались. Сама того не желаю, я сказала весьма рискованную двусмысленность, но Исмаил-бей проявил себя джентльменом и не стал делать из неосторожной фразы какие-то далеко идущие выводы.
Очень кстати принесли основное блюдо, которым я всерьез и занялась. На голодный желудок, конечно, соображается легче, но объявлять голодовку я не собиралась. Тем более что мясо было приготовлено отменно, именно так, как я люблю, и как у меня чрезвычайно редко получается.
— Где мы с вами сегодня будем танцевать, дорогая? — спросил меня Исмаил-бей.
— Только не здесь, — моментально откликнулась я.
За истекший период я уже насмотрелась на своего бывшего возлюбленного. Удовольствия мне это зрелище, прямо скажу, не доставило. И дама его мне была сто лет неинтересна. Если бы я могла еще слышать, о чем они там воркуют, возможно, сидение здесь еще имело бы хоть какой-то оттенок осмысленности. Но до меня долетали какие-то обрывки каких-то ничего не значащих фраз, так что это было уж совершенно бессмысленно.