Крематорий
Шрифт:
– Если не считать того, что у него еще не так давно по историческим меркам грелись офицеры СС. Ради интереса я пробил историю этой виллы. В мире много хороших вещей, и они не виноваты, что ими пользовались мерзавцы. Так ты любишь спать у огня на полу?
Маша кивнула и добавила:
– Думаю, что да, хотя раньше не приходилось. Только в фильмах такое видела.
– Эротических? – без тени улыбки поинтересовался Андрей.
– Не говори глупостей.
– Я тебе постелю.
– Я тоже хозяйка в этом доме.
– Но пока еще не знаешь, где и что лежит, – на этот раз
– И мной поправка принята. Ну почему все выходит именно так, как планирует Дугин? И в работе, и просто в жизни. Ведь ни я, ни ты ни о чем таком еще и не думали сегодняшним утром.
– Ты уверена?
– Честно признаться, думала. Но не знала, что это произойдет. И ты, признайся, думал.
– Любой мужчина об этом думает, глядя на красивую женщину. Но мысль – не поступок. Сила Дугина в том, что он всегда предвидит результат, а выбор средств предоставляет тщательно подобранным исполнителям.
– Ты прав. Дугин умело и абсолютно сознательно моделирует ситуации, из которых есть только один выход. Так исследователь запускает подопытную крысу в лабиринт, и она потом находит из него выход. Умелые и умные грызуны долго не блуждают, глупые же тыкаются мордочками во все препятствия, но рано или поздно тоже выбираются на волю.
– Или погибают в лабиринте от жажды и голода.
Андрей уже стелил постель возле камина. Огонь был прикрыт от комнаты прозрачным экраном. Щелкнул выключатель. Гостиная погрузилась в полумрак. Стены освещали лишь вспышки пламени, на потолке заплясали тени. Маша повернулась к Ларину спиной, стянула майку через голову.
– Да, забыла тебе сказать. Мадам Радькова избавилась под давлением нового губернатора от всех своих активов, переведя их в живые деньги. Потеряла на этом половину состояния. Так что и она наказана. Не понимаю, почему Дугин тебе об этом не сказал – ведь он знает, что с женщинами ты не воюешь принципиально.
– В самом деле, странно. Но давай не будем больше о работе.
Маша обернулась через плечо. Ларин сосредоточенно занимался постелью – взбивал подушки.
– Где ванная комната, я знаю – на первом этаже.
Маша прошла полутемным коридором, прижимая к груди снятую майку. Кафель, нагретый за день солнцем, излучал тепло. За широким окном виднелся небольшой задний дворик. Цветы после заката потеряли свои цвета, весь мир за стеклом казался кадром из черно-белого кино.
Когда Маша вернулась в гостиную, то замерла, не понимая, что произошло. Одеяло на постели белело приподнятым краем, словно приглашало ее прилечь. Огонь в камине уже понемногу угасал, рдеющие угли рассыпались живописной горкой. Ларина в комнате не было, а весь дом дышал ночной тишиной.
– Андрей! – позвала женщина.
Никакого ответа. Маша присела на корточки и взяла с подушки бумажный листок. На нем размашисто было написано маркером:
«Да, он умеет моделировать ситуации. Извини и отдыхай».
– Черт! – вырвалось у Маши. – Почему я об этом не подумала? Расслабилась, дура... Впору покупать себе губозакаточную машинку.
Она уже знала, что искать Андрея в доме бесполезно.
– Отдыхай, – зло проговорила она. – Черта с два я буду отдыхать.
Женщина наскоро собралась и сняла трубку телефона...
В международном аэропорту Барселоны, как всегда, было людно. У стоек и стеклянных кабинок выстраивались очереди туристов. Таможенник с бесстрастным лицом задавал дежурные вопросы, рассматривал багаж и его владелицу – Полину Радькову.
– ...ювелирные украшения, наличные деньги, предметы старины и искусства...
Полина отрицательно покачала головой и тронула цепочку на шее – из глубокого разреза выскользнула согретая между внушительных размеров грудей флешка, украшенная сияющими камешками.
– Бижутерия, – пояснила вдова губернатора.
Таможенник наметанным глазом тут же определил, что перед ним не драгоценные камни, а стразы от Сваровски.
– Ноутбук декларировать на ввоз надо? – поинтересовалась российская гостья.
– Не надо. Можете проходить, – отреагировал таможенник и занялся следующим пассажиром.
Полина Радькова шла по широкому проходу. Вокруг сияли витрины магазинов, бутиков. Женщина отражалась в стеклах. Полину не покидало чувство, что за ней следят. Так всегда случается с людьми, которые везут с собой что-нибудь ценное или недозволенное. Она плотней прижала локтем плоскую сумку с ноутбуком и вышла на улицу. Привычный пейзаж теперь воспринимался Радьковой иначе, чем всегда. Раньше ей приходилось наведываться в испанскую Каталонию, по большому счету, гостьей; теперь же она смотрела на страну, в которой ей предстояло жить. Ведь возвращаться в Россию Полина не собиралась. Пальмы, палящее солнце, но дышалось здесь легко – сказывалась близость Средиземного моря. Вроде рядом и большой город, однако в воздухе совсем не ощущался запах гари.
– Что ни делается, все к лучшему, – пробормотала женщина. – Сама я до этого никак не могла остановиться. Дела, дела... Не я управляла своими деньгами, это они крутили мной. А теперь можно и отдохнуть. Все позади.
Но почему-то от этой простой и справедливой мысли ей стало грустно и тревожно. Радькова глянула на скопище такси, на водителей, игравших в ожидании пассажиров в шахматы и кости. Вернулось чувство, что за ней следят. От него просто невозможно было избавиться. Женщина, уже забывшая, что такое общественный транспорт, не стала брать такси и взошла на эстакаду к электричкам. Когда она находилась среди людей, ощущала себя в безопасности.
В вагоне негромко играла классическая музыка. В мягких сиденьях дремали, переговаривались пассажиры. Поезд то влетал в тоннели, прорубленные в прибрежных горах, то вырывался из них и грохотал на консолях по самому краю пропасти, внизу которой виднелась одна из многочисленных бирюзовых бухточек. Иногда на воде можно было заметить рыбацкую лодку, иногда бесстыжую парочку отдыхающих, которым и дела не было до того, что они на пару секунд попадают в поле зрения пассажиров. Радькова пыталась поверить в то, что все это теперь должно стать для нее родным и близким, но не получалось. В ушах звучала чужая речь, которую она до сих пор не удосужилась выучить.