Кремль 2222. Кенигсберг
Шрифт:
Этот был одет в длинный… Черт, даже слова такого в голове не находилось. Сюртук, что ли? В общем, эдакий длинный пиджак из черной потертой кожи, с двумя рядами позеленевших от времени бронзовых пуговиц. Разношенные сапоги, тем не менее, лоснились матовым блеском, на голове же был чудовищный головной убор, название которого тоже не сразу всплыло в памяти. Фуражка! Черная, с широкими полями, круто загнутая кверху, с таким же, как пуговицы, позеленевшим «крабом» над черным треснутым козырьком. Поразительно, но эти видавшие
Может, дело было вовсе не в одежде, а в сухом, длинном, изрезанном вертикальными морщинами лице, скрывавшемся под тенью фуражки. Оно казалось вырезанным из куска дерева, причем вырезанным грубо и при том слегка иссохшим и даже несколько обгорелым. Лицо это пугало своей неподвижностью – как и вся фигура, замершая перед клетками. И только легкая качка заставляла ее чуть двигаться в такт волнам, удерживая равновесие. Да еще ветер чуть трепал тяжелые полы сюртука. Можно было подумать, что этот странный человек забыл, зачем он здесь оказался, и погрузился в тяжелые и мрачные, как он сам, мысли. Держался он при этом монументально, заложив правую ладонь за край сюртука, напоминая какого-то забытого древнего диктатора.
– Скоро лед встанет, – скрипуче и глухо произнес человек.
Книжник глазел на него, ожидая продолжения. Оно заставило себя ждать: похоже, странный человек никуда не торопился. Парень был уверен, что этот тип обращается непосредственно к нему. Но, рассматривая визитера, он с неприятным удивлением понял, что тот смотрит поверх него – прямо в ржавую переборку надстройки.
«Псих, что ли? – неуверенно подумал Книжник. – Этого только не хватало!»
– Скоро встанет лед, – повторил незнакомец. – Идут холода.
Слушая странный монолог, пленник и впрямь ощутил пробежавший по спине холодок. Наверное, чтобы преодолеть в себе этот непонятно откуда наползающий страх, Книжник подал голос:
– А что будет со мной?
Фигура чуть вздрогнула, словно очнулась. Человек перевел взгляд на Книжника, рассмотрел, чуть склонив голову. Рассеянность ушла из его темных, близко посаженных глаз, взгляд стал холодным и колким.
– Из клетки не задают вопросов, – тем же скрипучим голосом сказал незнакомец. – В клетке сидят. И ждут.
Он развернулся и пошел прочь – неторопливо, под скрип задубевшей кожи старых сапог и мерный стук каблуков.
– Чего ждут?! – крикнул вслед Книжник.
Ответа не последовало – черная фигура скрылась за торчавшей из палубы закопченной трубой. Словно торопясь смыть следы преступления, на палубу, где только что он прошел, плеснула волна, вода с шипением, как будто разъедая металл, поползла обратно за борт.
– Кто это был? – вслух сам у себя спросил Книжник.
– Кэп, – прозвучало за спиной. – Собственной персоной.
Косматый снова повис на прутьях, заградивших ему путь к свободе. Он с насмешкой разглядывал Книжника. Тот все еще пытался понять, что означал этот странный визит, потом плюнул на это безнадежное занятие.
– Он всегда у вас такой разговорчивый? – спросил Книжник.
– Сегодня он просто блистал красноречием, – сообщил косматый. – Наверное, ты вызвал у него какие-то воспоминания. Может, в нем даже всколыхнулось что-то человеческое. Хотя я бы особо не обольщался.
– Не обольщался бы? – эхом повторил Книжник.
– Когда я был маленьким, детей у нас пугали Хромым Хрипом – был один такой подонок, всех бандитов держал за одно место. Страшный был человек. А потом появился Кэп. И Хромого Хрипа нашли в виде фарша, размазанного по Старой набережной. С тех пор все убийцы и садисты Залива боятся старину Кэпа. И население побережья значительно поубавилось с тех пор. Чего не скажешь о влиянии Кэпа. Так что я бы не особо умилялся его приятной наружности.
Книжник поежился:
– Что-то я не заметил в его наружности чего-то приятного.
– Согласен, последнее время он стал сдавать. Но жестокости в нем не стало меньше. Правда, и действует он теперь не так прямолинейно…
Книжник слушал, разглядывая грязные клетки с их омерзительными обитателями, ржавую палубу и неряшливый такелаж. Становилось тоскливо.
– Я хочу выбраться отсюда, – заявил он.
– Вот как? – спокойно отреагировал косматый. – Как ты себе это представляешь?
– Я найду способ.
– Мне импонирует твоя решительность. Может, тебе даже удастся сбежать. А что дальше?
– В смысле? Я стану свободным!
Косматый рассмеялся:
– Сразу видно, что ты не местный. Может, даже и впрямь московский – где еще могут вырасти такие чудики?
– Я бы попросил!
– Не обижайся. Но ты, видать, не понимаешь, о чем говоришь. Ты не сможешь сбежать. А если сбежишь – от Кэпа не спрячешься. А если и спрячешься – то все равно не протянешь долго. Потому как у Кэпа закон простой: беглецу – за первую попытку плеть, за вторую – отрубленные пальцы, за третью – на разборку. Причем, последовательность не строгая и зависит исключительно от настроения Кэпа.
– А что, люди на берегу не помогут? Ей-богу, не все же такие звери!
– Не все, конечно. Но если Кэп объявит за тебя хорошую цену – рассчитывать на это не стоит.
– И какова же моя цена, по-твоему?
Косматый с прищуром оглядел Книжника, оценивая, как какое-нибудь домашнее животное на разделку. Сказал:
– Да жратвы на месяц или полста патронов. Ну или пара золотых червонцев по нынешнему курсу.
– Негусто же за княжьего советника готовы выложить! – обиженно протянул Книжник.