Кремль 2222. Кенигсберг
Шрифт:
– Чего ты от меня хочешь? – раздраженно отозвался Книжник. – Ну, не веришь – дело твое. Что же мне, берестяную справку предъявить?
– Не может быть, что Москва цела, – упрямствовал незнакомец. Правда, уверенности в голосе у него несколько поубавилось. – Все же знают, что связь с ней лет двести как потеряна напрочь…
– Связи действительно нет, – признал Книжник. – И похоже, что на восток, до самого МКАДа, – сплошь Поля Смерти да радиоактивные пятна, раз до сих пор отсюда к нам никто не добрался. Да только факт остается фактом:
После некоторой паузы незнакомец потребовал:
– Докажи!
– Здрасьте пожалуйста, – обескураженно произнес Книжник. – Как же я это докажу? Да и какой в этом толк?
– А толк очевидный. Или ты говоришь правду – в чем я по по-прежнему сомневаюсь, или я делаю вывод, что ты опасный пустобрех…
– Вроде вашего Балабола?
– Я пропущу мимо ушей то, что ты ставишь меня рядом с этим подонком. Но дело не в этом. Если ты не врешь и Москва уцелела – ты многим из нас подаришь надежду. Но не дай бог тебе нас разочаровать…
– А вы – это кто? Эти? – Книжник кивнул туда, где раздавались пьяные вопли. – Ты один из них, просто провинился в чем-то?
– Я похож на головореза без чести и совести? – пленник, похоже, обиделся.
Поглядев на заросшую физиономию с выпученными, беспокойными глазами, Книжник пожал плечами:
– А что? По мне – так вполне…
Узник возмущенно фыркнул:
– Ну, знаешь… Скажи спасибо, что между нами решетка, не то пришлось бы тебя поучить хорошим манерам!
– Похоже, это тоже из какой-то книги! – парировал семинарист. – Дай угадаю, какой…
Ему вдруг стало весело: он никак не ожидал найти интересного собеседника в такой обстановке. Правда, это веселье больше походило на истерику: его начинало мелко трясти от холода после ледяного купания. Он поежился, повернулся спиной к собеседнику – и вздрогнул: гориллоподобный мут разглядывал его в упор, подгребая мощными лапами прямо вместе с клеткой.
– Мясо! – пророкотал мут, протягивая сквозь две решетки мощную лапу, – теперь она почти доставала до лица побледневшего парня.
– Отвали! – заорал Книжник, попытался пнуть лапу ногой.
Зря он это сделал: здоровенная пятерня ухватила его за ногу и с силой боевого биоробота потащила к себе. Он пытался удержаться, вцепившись в прутья на своей стороне решетки, но чувствовал, что, даже если это удастся, кровожадному монстру ничего не стоит просто открутить ему ногу, вырвав из сустава с корнем.
Помощь пришла, откуда он никак не ждал: корабль круто накренился на волне – и незакрепленная клетка с мутом заскользила назад по мокрой палубе. Воспользовавшись потерей равновесия мута, отчаянным рывком ногу удалось высвободить. Клетка с гориллоподобным отползла метра на три, уткнувшись в нагромождение каких-то ящиков. Неудача привела мута в ярость: он принялся биться в бессильной злобе, реветь и трясти клетку.
Книжник в оторопи наблюдал эту картину, лежа на дне своей тесной клети. А за его спиной глухо смеялся незнакомец. Книжник попытался презрительно сплюнуть – не вышло, пересохло во рту. Он сел, поджав под себя ноги, скосился на косматого узника.
– Тебе, я вижу, смешно? – проворчал парень.
– Да уж, не много у меня здесь развлечений, – отозвался человек. – Разве что за мутами наблюдать да за драками напившихся Вольных.
– И давно ты здесь?
– Время относительно. Для того, кем я был, – долго, для того, кто я сейчас, – уже не имеет значения.
– Да ты философ! Одного не пойму – какой смысл этим бандитам держать тебя под замком? Кормить, охранять. Куда проще – отправить за борт или на мясо пустить, уж прости за бестактность.
– Да ничего, дело житейское. Только я слишком дорого стою, чтобы меня просто прикончить.
– Это ж насколько дорого?
– Настолько, что моим никогда не собрать за меня выкуп, – спокойно сказал человек. – Так что, похоже, я здесь до самой смерти.
– И какая им тогда выгода – держать тебя в клетке?
– А я у них вроде талисмана, – человек невесело усмехнулся. – Тешу самолюбие Кэпа. Да еще, думаю, я для них что-то вроде последнего шанса.
– Не понял.
– Жизнь ведь по-всякому обернуться может. Прижмет, скажем, фортуна Кэпа к стенке – а он возьми, да и предъяви меня: мол, я его пощадил, кормил, заботился. Глядишь, и снисхождение вымолит – это он так думает. Скажу тебе по секрету – зря надеется. Я человек мягкий, но есть предел и моему гуманизму.
– Видать, ты большой человек в этих местах.
– Ты имеешь в виду эту скотную палубу? Пожалуй, особенно если учесть, что тут только два человека – ты да я. Да и то, в тебе я не уверен на сто процентов.
– Нормально… – семинарист даже немного обиделся. – В чем, в чем, а в том, что я человек, еще никто не сомневался.
– Сомнение – черта, отличающая разумного.
Книжник рассмеялся:
– Да ты болтун побольше Балабола! Даже не думал найти умного собеседника в этом зверинце!
– Когда месяцами не с кем перекинуться словцом, при первой возможности, хочешь не хочешь, а станешь оратором… – человек зыркнул куда-то в сторону, запнулся. – А вот теперь рекомендую, напротив, – притвориться немым!
– Чего? – не понял Книжник.
Но незнакомец, которого он успел прозвать про себя «косматым», скрылся в глубине своей «камеры». Отчего-то Книжник не сразу решился обернуться – будто спиной почуял какую-то угрозу. Но когда на него надвинулась грозная тень, заставил себя глянуть через плечо.
Над клеткой, чуть покачиваясь на расставленных на ширину плеч ногах, возвышалась рослая фигура довольно странного вида. Такой покрой одежды Книжник видел разве что на картинках. Большинство народа вокруг носило что придется – лишь бы прочное было да теплое. Ценился камуфляж, бронежилеты, легкие доспехи. Главное – функциональность.