Шрифт:
В. Выставной, 2017
Пролог
В небо гнилым зубом торчал кусок обрушившейся стены – изрешеченный снарядами и покрытый толстым слоем лишайников. Строили на совесть, будто знали, что каждый дом в этом городе однажды превратится в крепость. А, может, это кровь погибших делает стены крепче. Здесь все пропитано кровью предков – значит, город будет стоять вечно, пока сама планета не рассыплется в прах.
Взгляд сам собой поднялся в мутное небо. Говорят, где-то там, в ледяном холоде космоса, вокруг агонизирующей Земли все еще кружат запущенные
Ратибор чуть прищурился: в поле зрение попали какие-то тени, и вряд ли это были орбитальные аппараты. Летучие твари кружили над острой вершиной стены – похоже, там было логово. Это хорошо. Лучше обиталище злобных тварей, чем гнездо снайпера. Значит, отряд не засекли, и удалось подобраться в упор, к самому вражьему лагерю. Значит, до схватки – считаные секунды. Самые напряженные, почти не выносимые для заряженного на драку бойца. Это как сжимать пружину, пока та не затрещит от напряжения – прежде чем разогнуться, круша и рубя в месиво все на своем пути.
Взгляд задержался на чем-то выбивавшемся из общей картины. Это был подбитый в незапамятные времена танк. Такие остовы встречались здесь на каждом перекрестке, где последние уцелевшие танковые части отчаянно удерживали линию обороны – ее стремились прорвать боевые роботы НАТО. Но что-то случилось за века с грозной боевой машиной: ствол непостижимым образом скрутило в спираль, переходившую в странное, ощетинившееся стальными иглами растение. Башня же, творение рук человеческих из многослойной композитной брони теперь, казалось, обрела фактуру гранита – словно превратившись в свой собственный памятник. Сомнения в обмане зрения пропадали, стоило опустить взгляд на корпус – он попросту превратился в подобие лопнувшей бетонной отливки, с катками, осыпавшимися цементной трухой. Бесполезно гадать – как так получилось. Ползучие Поля Смерти изменяют свойства предметов, веществ, животных, а иногда и людей. В лучшем случае жертвы умирают в мучениях. В худшем – превращаются в монстров.
Взгляд снова переместился на заросшую ядовитым плющом стену. За ней притаился враг. Тишина давила на барабанные перепонки – словно над головой не свинцовое московское небо, а толща морской воды. И дышать было тяжело, вязко – только бы не издать ни звука, который мгновенно выдаст разведчика.
Неприятная тишина.
Опасная.
От бетонного крошева поднималось жаркое марево. Ратибор чуть заметным движением смахнул со лба пот боевой рукавицей, повел носом, как старый крысопес. Нюх не обманывал. К тягучей тишине прибавился запах. Его не спутаешь ни с чем. Эта тонкая сладковатая вонь – верная спутница смерти.
Неужели опоздали?
Командир оглянулся. Можно было подумать, что он один среди этих затхлых развалин. Разведчики свое дело знали – ничто не выдавало их присутствия на чужой территории. На то они и разведчики – их дело собрать информацию и раствориться в хаосе руин, как будто никого здесь и не было.
Только не в этот раз. Уже два передовых дозора пропали в этих местах. Лучшие из лучших – глаза и уши Кремля. Может, разумнее было сделать другой вывод: не соваться сюда больше, чтобы не рисковать людьми. Мало ли опасностей таят в себе лабиринты московских
Но отступив однажды, продолжишь отступать и дальше – с этих, с таким трудом разведанных территорий. Без дальних дозоров Кремль станет беззащитен перед лицом угроз, регулярно наползающих со всех сторон на древнюю крепость.
Но дело даже не в этом. Пропавшие дозорные – это друзья. Товарищи по оружию. Братья. И если оставался хоть один шанс их спасти – нужно выцарапать этот шанс хоть собственными ногтями из мертвого камня.
Ратибор медленно подтянул поближе пищаль – массивную трехствольную «дуру», заряженную шрапнелью. За спиной на ремне был плотно приторочен АК – но это непривычное оружие всегда оставалось на крайний случай.
Главным оружием разведчика всегда была тишина. А вместе с нею – острый, как бритва, нож. Не грубый тесак с зазубринами, не кривой восточный кинжал. Простой на первый взгляд, минималистичный, без лишних деталей – не слишком длинный, не слишком короткий, с такой же простой, ухватистой ручкой и гардой, не дающей соскользнуть мокрой от вражьей крови ладони. Чем-то он напоминал британский нож Фейрберна-Сайкса с обводами, доведенными до совершенства, как жало скорпиона. Так видел совершенство Ратибор. Но по-своему это видел каждый из воинов. Потому-то не сыскать в Кремле даже пары одинаковых боевых ножей.
Еще были удавка, лук с ядовитыми стрелами, боевой метательный топор и, наконец, меч. Но там, где начинается звон металла, и уж тем более – выстрелы, – там заканчивается скрытность.
Сейчас скрытность отходила на второй план. Потому как на кону были жизни товарищей. В их спасение все еще хотелось верить – несмотря на этот гнетущий, всепроникающий запах мертвечины.
Опытный взгляд быстро отмечает свежие следы расположившегося здесь лагеря чужаков и дымок костра, вьющийся над гнилым зубом полуразрушенной стены. Приподняв на головой ладонь в боевой рукавице, Ратибор коротко указал: «Вперед!»
Руины зашевелились. Казалось, сдвинулись с места груды щебня и разбитые кирпичи, клубки мертвых лиан и ворохи опавших листьев. Разведчики умели сбить с толку любого противника.
Настораживало другое: то, что двум предыдущим дозорам подобные навыки никак не помогли.
На этот раз группа усилена за счет регулярных дружинников – они двигаются чуть позади. Не столь искушенные в маскировке, они не менее стремительны и ловки. Ну а в прямом бою, пожалуй, куда более сильны и эффективны, чем заточенные на бесшумные операции лазутчики. А в том, что дело дойдет до драки, Ратибор ничуть не сомневался.
Разошедшись цепью, воины бесшумно смыкали окружение. Враг неизвестен – но разведчикам не привыкать к неизвестности. Даже не оборачиваясь, Ратибор знал, что по правую и по левую руку, чуть позади движутся звеньевые – они прикрывали командира. Похожими звеньями двигались остальные разведчики – такова была тактика перехода от наблюдения к атаке.
Впереди был небольшой полуразрушенный квартал. Ратибор уже представлял себе, что увидит за трухлявыми стенами: маленький, заваленный мусором двор, а в нем – хорошо закрепившийся враг. Вормы, нео, дампы – не имело значения. Потому как алгоритм битвы известен заранее: синхронный залп картечью из пищалей – и бешеный натиск, не дающий врагу ни единого шанса оправиться от шока и занять грамотную оборону. Только так можно свести на нет численное преимущество врага.